Он подошел к постели и уткнулся лицом в подушки. Помолчал, мрачно кивнул:

– Она была здесь. Пахнет ее духами.

В груди защемило. Он громко вздохнул и собрался с силами, насколько мог. Не смог – по щеке покатилась слеза.

– Извини.

– Не извиняйся, Дэвид.

– Я правда думал… не знаю. Иисусе, похоже, плохи мои дела.

– Ты не делал этого, – сказала она.

– Не имеет значения. Невиновных приговаривают сплошь и рядом. А виновные выходят на свободу.

– Тримбл получил свое.

– Разве?

Старик с Примроуз-лейн хранил свои сокровища в подвале.

Бетонный пол вздулся и потрескался, как будто после землетрясения. Но было сухо, и плесенью не пахло.

– С этим полом надо будет разобраться, если когда-нибудь решу продать дом, – сказал он.

– Может, проще снять его и положить новый, – сказала Кэти. – Знаю парня, который даст тебе приличную скидку на пиломатериалы.

– Ха-ха.

Подвал был набит всевозможными необходимыми в хозяйстве прошлого века предметами: бак для кипячения, печь, ящик с углем, умывальник. По всему помещению стояли, прислонившись к дубовым опорам, с полдюжины закутанных в простыни прямоугольных предметов. Сомнений быть не могло – это картины. Торжественным жестом фокусника Дэвид стянул простыню с ближайшей. Он ожидал увидеть пейзаж. Если очень повезет – автопортрет. Вместо этого…

– О черт, – сказала Кэти.

На картине была девочка, на вид лет десяти. Круглое веснушчатое лицо и рыжие, коротко подстриженные волосы. Она каталась на карусели «Крутящийся дервиш» – Дэвид сразу ее вспомнил, такая была в парке Седар-Пойнт в часе езды от Кливленда. Подростком он сам бывал там много раз. Белое платье девочки развевалось на ветру, в глазах светилась радость детства.

– Это ведь ты, да?

Поморщившись, Кэти кивнула:

– Гребаный урод.

– Картина прекрасная.

– Ага. От этого еще страшнее.

– Взгляни. – Дэвид указал на нижний правый угол.

Картина называлась просто: «Кэти».

– Думаю, ты будешь на всех этих картинах, – сказал он. – Хочешь дальше смотреть?

– Еще бы. Прямо не терпится узнать, не нарисовал ли он меня, сидя под окном моей спальни, когда мне было шестнадцать. А то у меня давно ночных кошмаров не было.

Но Кэти была только на одной картине. На следующей они увидели двух девочек-близняшек. Держась за руки, они шли по дорожке, в свободной руке у каждой – стакан с лимонадом. Картина называлась «Элейн и Элизабет».

– А вот это уже мой ночной кошмар, – сказал Дэвид.

Теперь можно было не гадать. Исчезновение Элейн неким образом связано с Кэти. Старик с Примроуз-лейн знал это прежде других. Как? Как мог этот затворник найти связь, которая ускользала от детективов не один десяток лет? И вообще, зачем это было ему?

– На самом деле твой кошмар – вот тут, – сказала Кэти.

Она стояла у другого полотна. Это был портрет молодого человека. Он стоял на парковке, в руках у него была свеча. Дэвид на вахте в Кентском университете.

– Что за херня, Кэти?

Голова у Дэвида шла кругом. Он пытался понять, что все это значит, и не мог. Смысла не было. Однако, увидев себя среди этих портретов, он не удивился. Почему бы и нет? В конце концов, он – тоже одно из связующих звеньев между Элейн и Кэти.

– Дэвид, я думаю… Я узнала. Я… я думаю, я была там.

– Да, думаю, была. Очевидно, как и Старик с улицы Прим-роуз.

Он не хотел говорить о том, как заново прожил это воспоминание во время ломки. Пусть будет, как будет.

Следующая картина выглядела как афиша фильма о Грязном Гарри. Полицейский стоит перед старомодным патрульным «крузером», наставив пистолет на зрителя. Кто-то сидит в машине, но неясно, просто пассажир или арестованный. Машина стоит на мосту. А вокруг ночь, освещаемая только светом фар. В кого целится коп? Но в кого бы он ни целился, хорошо, что его не видно, – Дэвид не мог понять почему, но эта картина пугала его сильнее, чем все предыдущие. Название: «Происшествие на Твайтвироуд».

– Где эта Твайтви-роуд? – спросила Кэти.

– Не знаю. Но лицо у копа безумное.

Осталось только два полотна. Кэти подошла к тому, что стояло дальше, и сдернула простыню. Картина называлась «Танмэй». На ней был средних лет мужчина, похоже индиец, в белом медицинском халате. Скрестив руки на груди и улыбаясь, он стоял на фоне причудливого, словно бы плавящегося здания из стекла и металла – архитектурная достопримечательность, знакомая всякому, кто жил когда-либо на северо-востоке Огайо.

– Университет Кейс-Вестерн, – сказал Дэвид.

– Этого нетрудно найти. – Кэти указала на беджик на халате: «Доктор Танмэй Гупта, профессор энтомологии». – Что такое энтомология?

– Наука о насекомых, – сказал Дэвид. И собрался с духом. – Хочешь обменять все эти призы на номер шесть, что за занавесом?

За этим последним занавесом был портрет мужчины. И у этой картины названия не было.

Это был нарисованный полицейским художником портрет подозреваемого, понял Дэвид, только глубины и цвета больше. Красивый мужчина в очках-стрекозах и в бомбере. Взлохмаченные, нелепо лежащие волосы, ничего не выражающие глаза цвета мартовского неба, плотно сжатые губы.

– Это он, Дэвид. Этот человек подошел ко мне у магазина в девяносто девятом году, и на него набросился Старик.

Он кивнул:

– И вероятно, тот, кто похитил мою свояченицу. Единственный, у кого был мотив для убийства Старика с Примроуз-лейн.

* * *

Они вышли из дома. Обняв Кэти за плечи, Дэвид еще раз бросил взгляд на то, во что вложил деньги. Дом презрительно смотрел на него черными окнами. «Может, сейчас я и владею им, – подумал Дэвид, – но я здесь чужой и всегда им буду. Дом мне не рад, и, какие бы секреты он ни хранил, что бы в нем ни произошло, мне этого никогда не узнать». Эта мысль мучила Дэвида сильнее всего, но он старался гнать ее из головы.

– У меня паранойя или эти картины оказались здесь после того, что случилось? – сказал он.

– Ты о чем? – спросила Кэти.

– Как полиция их упустила? Они что, не спускались в подвал?

– Не знаю.

Он покачал головой.

– Не понимаю, зачем ему было меня рисовать, – пробормотал он тихо, будто говорил сам с собой. – Я ведь не девушка, за которой он следил. Я даже не знаком с ним.

– Пожалуйста, пойдем отсюда, – сказала Кэти. – У меня такое чувство, что за нами наблюдают. Ты не чувствуешь?

Дэвид оглядел улицу. Через несколько домов от них на въездной дорожке стоял «кадиллак» со включенным двигателем. Не считая его, они были одни. Дэвид с Кэти пошли к своему «жуку».