– Фильм? Ты имеешь в виду… Мне майор Бородин говорил… Ты тоже думаешь, что фильм может убить человека?

– Господи, я не думаю, я точно знаю! – в отчаянии выкрикнул отчим. – Он украл у меня мою методику. Он развил ее и усовершенствовал, использовал компьютерные достижения.

– Подожди, ты хочешь сказать, что фильм, где Максим кончает жизнь самоубийством, где вечер и красное платье, сделал тот человек из бара? Но ведь тогда получается… Точно, тогда все сходится! Это он убил Марину! Не понимаю, зачем и почему он меня тогда шантажирует, но… Конечно, он и убил, поэтому я ничего и не могла вспомнить! Ты говоришь, он наемный убийца? Значит, его кто-то нанял. Надо позвонить в милицию и все рассказать. Нет, не в милицию, майору Бородину надо звонить, он оставил мне свой домашний номер… – Я дернулась в прихожую – у телефона лежала визитка майора.

– Стой! – Отчим вскочил и преградил мне путь. – Звонить никуда не надо. Сядь! И хватит разыгрывать комедию! Ты должна все мне рассказать. Как ты на него вышла? Посоветовал кто-то из знакомых? Нашла его по объявлению в газете?

Он не в себе, мой отчим, совершенно ясно. И, черт возьми, он сам должен все мне объяснить!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я тебя вообще не понимаю! Ни на кого я не выходила, и никакого фильма не заказывала. Кто его сделал, не знаю, даже предположить не могу.

– Фильм заказала ты. Только ты могла представить весь необходимый материал для его создания в той мере, в какой он представлен. Ты водила Макса на консультацию в частную клинику, да? У него была депрессия? Все так и было, видишь, я знаю. – Отчим улыбнулся какой-то зловещей улыбкой. – Кто тебе посоветовал обратиться в ту клинику? Подруга? Как ее зовут?

– Никто мне ничего не советовал! И ни в какую клинику мы не ходили. Не знаю, кто тебе что рассказал, но тебя явно ввели в заблуждение. Все было совсем не так. Макса я не… Да я и не знала, что они с Мариной любовники! Тогда не знала. Я догадывалась, что у него есть другая женщина, и очень мучилась, но… А фильм увидела только вчера, майор Бородин принес…

– Значит, фильм уже дошел до милиции?! – горестно воскликнул отчим и всплеснул по-бабьи руками. – Тогда ничего сделать невозможно. С частным детективом еще была надежда договориться, а с милицией гиблое дело. Они обвинят в убийстве меня. Во всех убийствах! Сколько их было? Кто знает, сколько их могло за это время произойти… Я получу пожизненное! – Он обхватил голову ладонями и замер в скорбной позе.

– Не понимаю, чего ты-то боишься? И тогда понять не могла, когда ты выпытывал у меня информацию об отце Марининого ребенка.

Мне было его жалко, но в то же время и противно: трусливые мужчины всегда вызывали во мне отвращение.

– Расскажи все, что знаешь, – попросил отчим и так печально, так безнадежно посмотрел на меня, что отвращение прошло. Захотелось его срочно утешить и как-то так – раз и навсегда. Я даже что-то вроде зачатков любви начала к нему испытывать. А еще захотелось, чтобы он тоже меня пожалел. Он несчастен и я несчастна – мы с ним породнились в своем несчастье, душами сблизились. И я решила все ему рассказать и, может быть, попросить помощи.

– Я не знаю, как фильм попал к Максиму. Это правда, папа, ты должен мне поверить. Фильм полностью повторял наш последний день и самоубийство – все было именно так. Тот день, а особенно вечер, были странными, напоминали какую-то постановку, словно Максим написал пьесу и решил ее разыграть. Но Бородин говорил, что фильм был раньше смерти, что у них есть версия, будто фильм его и убил. Не знаю, может, и так, только мне трудно поверить. Хотя… если он возник раньше, значит, «пьесу» написал кто-то другой. В таком случае объясняются странности. Ее автор – чужой человек, который знал только факты, но не был в курсе деталей нашей жизни. Например, мы с Максимом никогда не праздновали годовщину свадьбы, я никогда не носила красных платьев, мы не пили французское вино «Божоле», мой муж никогда не произносил тостов… Максим вообще в тот вечер говорил совсем не так, как обычно, весь строй его речи был другим. Только я не понимаю… Да нет, все это просто нереально! Фильм такой сделать невозможно! Максим и я в нем как настоящие, как живые. И квартира наша… тут уж до мелочей все схвачено, даже бокалы наши. Разве такое возможно? Мистика, просто мистика!

– Думаю, всему найдется объяснение. Например, вашу квартиру сняли на пленку заранее. Да, скорее всего.

– Но кто, кто мог это сделать? Если не я – а я ничего подобного не делала! – то кто?

– Рассказывай дальше! – нетерпеливо оборвал он меня.

– Максим выбросился из окна, совсем как в фильме, а потом… Марина мне рассказала, что они были любовниками и что ребенок у нее от Макса. И еще, что идея завести ребенка от нее была его. Он сначала Маришку даже и не любил, ради рождения родного ребенка все и затеял.

– Я это знаю. Дальше!

– Знаешь? Откуда? Разве Марина…

– Нет, мне рассказал Никитин, частный детектив, которого нанял Маринин знакомый, Вениамин. Ты его знаешь?

– Веньку? Ну да, пару раз видела, и Маришка о нем рассказывала. Кажется, Вениамин был когда-то в нее влюблен.

– Думаю, до сих пор любит, раз нанял детектива. Марина к нему обратилась по поводу фильма, он ведь компьютерщик, мог пролить свет. То есть она так думала, однако ни черта он не смог! – Отчим нервно крутанулся на стуле. – Ладно, что было дальше?

– У Марины начались преждевременные роды, она испугалась, что может умереть, и мне все рассказала… ну, вроде как исповедалась перед смертью. Да так оно и оказалось, только умерла-то она не во время родов и не из-за них, а… Я ударила ее, когда она мне во всем призналась, вызвала «Cкорую» и выбежала из квартиры. Мне было так тяжело, так тяжело, не могу передать! Вот тут-то и началось мое пьянство. Даже не знаю, как такое могло со мной случиться, я ведь раньше никогда не пила, а тут вдруг ударилась в самый настоящий запой. Целую неделю пила, по-черному пила, как заправская алкоголичка, и все время ненавидела сестру и желала ей смерти. Но я ее не… или… Я и сама не знаю! Теперь я опять начала надеяться, что не виновата в ее смерти.

– Так все-таки ты ее убила? – Отчим пронзительно посмотрел на меня – мне стало не по себе.

– Не знаю! В том-то и дело, что я не знаю! Иногда мне кажется, что я, а иногда… возникает такое чувство…

– Но как же ты можешь не знать, убила или нет? Ты, насколько я могу судить, совершенно психически здоровый человек.

– Я не помню, что было в тот вечер! И никак не могу вспомнить, как ни стараюсь. Последнее, что восстанавливается в памяти, – как мы с каким-то парнем едем в машине. Я даже не знаю, что за машина – такси или нет. Мы ехали в машине, я пила коньяк прямо из горлышка и все рассказывала, рассказывала ему про нашу семью, про Макса, про то, как я ненавижу свою сестру и хочу, чтобы она умерла, а ребенок достался мне. Тот парень записал все на диктофон и теперь меня шантажирует, требует тридцать тысяч долларов, а у меня их нет, смогла насобирать только пятнадцать. К завтрашнему вечеру, если я не достану вторую половину суммы, он… он обратится в милицию! У него есть еще какие-то доказательства, что убила я. Наверное, у него нож. У Марины был такой кухонный нож с ручкой под слоновую кость. Я помню свои ощущения… нож был в тот вечер в моей руке. Значит, я в самом деле ее убила? Но тогда почему я этого не помню? А я не помню, не помню! Однако я была у нее – в ее квартире остался мой пиджак от костюма и… в общем множество других следов.