Я разбудила Хазилю, а так как она не знала ни слова по-английски, а я – по-турецки, то повела ее, испуганную, к окну. Из ее комнаты не было видно вершины крыши, а теперь не было видно даже того человека. Женщина в замешательстве смотрела на меня, ничего не понимая, а я продолжала показывать на крышу, пытаясь объяснить, что на ней кто-то есть. Она смотрела, но, как и я, ничего не видела.

Я уже опасалась, что она примет меня за параноика, как на склоне соседней крыши показался силуэт того незнакомца. Хазиля вздрогнула и потянула меня вглубь комнаты. Мужчина стоял какое-то время, а потом лег на крышу, наверное ощущая какую-то опасность, может, услышал что-то подозрительное. Я хотела открыть окно, но Хазиля не дала мне этого сделать.

Она повела меня за собой в комнату и оставила у лестницы, ведущей на второй этаж. Вернувшись с огромным фонарем в руке, она поднялась по лестнице. Я следом за ней. Мы медленно вошли в мою комнату. Подошли к полуоткрытому окну. Я сама открыла его еще вечером. Тот человек все еще лежал на склоне крыши. Потом он медленно поднялся, очевидно оглядываясь вокруг. Он стоял к нам спиной.

Хазиля медленно, сантиметр за сантиметром, открывала окно, так, чтобы можно было перегнуться через него. Еще секунда – и она включила фонарь. Яркий сноп света осветил мужскую фигуру.

На несколько минут тот застыл, как будто в замешательстве. Фонарь необычно сильно освещал его, было видно, что он одет во все черное и на нем такая же черная шапка, которая закрывала пол-лица.

Я не знала, что делать. Мне казалось, что время тянется бесконечно долго. И тут он бросился вперед, пытаясь уйти с того склона крыши, нависающего над гаражом. Когда мужчина увидел, что ему некуда скрыться, то мгновенно перепрыгнул на самый край крыши. Свет следовал за ним по пятам. Он был на открытом пространстве, не было никаких шансов скрыться. И тогда он решился: поднялся и в два-три шага оказался на другом склоне, не поворачивая голову в нашу сторону. Он спрыгнул на землю, во двор того дома.

Сразу же послышался лай соседской собаки, это продлилось всего пару минут. В доме, а затем и во дворе зажегся свет. Мы обе отодвинулись в глубину комнаты. И ждали, что будет дальше. Свет был все еще включен, но все стихло, собака тоже замолчала.

Хазиля показала мне жестом, чтобы я легла, а потом пошла на первый этаж. Я долго не могла заснуть. Все смотрела на ту крышу, ожидая, что опять кто-то появится, но ничего подобного не произошло. И я в конце концов заснула.

Было чудесное утро. Дом, на крыше которого в прошлую ночь произошло маленькое происшествие, купался в лучах солнца. Выйдя из ванной, я встретила Хазилю, та несла кофе, аромат которого разносился по всему дому. Я с удовольствием выпила чашечку. Мы улыбнулись друг другу, вспоминая ночное происшествие, но языковой барьер не позволил обменяться впечатлениями. После завтрака я вернулась в комнату и почти мгновенно заснула, что для меня редкость. Даже когда в Белграде я приходила домой с рассветом, то просыпалась около десяти и вела себя так, будто спала всю ночь. Жизнь, стресс, усталость делали свое дело. Я проснулась около полудня. Вообще-то меня разбудил разговор, доносившийся с первого этажа. Дверь в мою комнату была приоткрыта, поэтому слышно мне было хорошо. Я узнала голос Сафета и спустилась вниз.

Увидев меня, он улыбнулся и сказал, чтобы я не беспокоилась насчет ночного происшествия.

Хазиля ему все рассказала. Когда я опять заснула, она вышла на улицу и случайно встретила владельца того дома по соседству, который ей сам, не дожидаясь вопросов, сказал, что его пытались ограбить. По его словам, вору не повезло: он спрыгнул с крыши и нарвался прямо на сторожевого пса. Ему удалось удрать, но на заборе и во дворе остались следы крови.

– Сафет, я вчера до смерти перепугалась. Я думала даже, что этот тип забрался туда из-за меня, что это погоня и меня вот-вот ликвидируют.

– Что за глупости! Выкинь такие мысли из головы. Ты в безопасности. Те люди, которые помогли вызволить тебя из деревни, – мои верные друзья, я доверяю им, как самому себе. Я всегда был им хорошим другом и взамен получал такое же отношение. Успокойся, дитя мое. Все будет хорошо.

Слова Сафета были мне как бальзам на душу. Хазиля только улыбалась, а я, вспоминая ночное происшествие, сказал Сафету:

– Эта женщина такая храбрая! Не знаю, говорила ли она вам, как она фонарем заставила того типа спрыгнуть к соседям во двор. Она направила на него свет и держала под прицелом, пока тот не спрыгнул.

– Как-нибудь будет время – я расскажу тебе про нее. Я люблю ее как сестру, а что касается смелости, она и не то еще испытала на своем веку. То, что было ночью, для нее сущий пустяк. Ну давай посмотрим, что там с паспортом. У тебя, думаю, нет подходящей для него фотографии.

– Нет, Сафет, это точно. Что-что, а на паспорт мне за это время сниматься не приходилось. Те фотки, которые сделали в Дубае, я не видела. Мне просто в конце выдали загранпаспорт.

– Нужны фотографии, без них никак. Подумаем, что делать. Я знаю одного фотографа, он вообще-то любитель, но думаю, сможет сделать то, что нам нужно. Подожди-ка, – проговорил Сафет, взял телефон и сделал пару звонков.

Видимо, не мог дозвониться до того человека или у него не было его номера, пришлось спрашивать у других.

После очередного звонка он сказал мне: – Порядок. Через полчаса вернусь, съезжу за фотографом. А ты пока накрасься и причешись.

Сафет очень скоро вернулся, с ним приехал мужчина, младше его лет на десять, с фотографическим оборудованием в сумке. Нас представили друг другу. В его взгляде читалось почти нескрываемое вожделение, когда он смотрел на меня. Мы поднялись на второй этаж, и он выбрал для съемки самую светлую, хотя и маленькую, комнату. Очевидно, изначально она была устроена как кладовка, но именно из-за прекрасного освещения переделана в домашнюю студию. Мужчина поставил на штатив фотокамеру, я встала у стены, и потом он начал давать мне указания, как встать. Он касался моей груди, моего лица, гладил по плечам, а я даже не знала, что мне делать. Я могла все прекратить и позвать Сафета, который остался на первом этаже, но мне ведь нужно было сфотографироваться, без паспорта никак невозможно, пришлось все проглотить. Когда я думала, что все закончено, фотограф на плохом английском заявил, что это были только пробные снимки, и продолжил передвигать меня в поисках лучшего ракурса.

Он сделал еще пару снимков, а потом подошел и, поворачивая меня на несколько сантиметров то вправо, то влево, спросил, не согласилась бы я попозировать ему в более откровенном виде. Вы, мол, так хороши, жалко не запечатлеть такое сокровище. Немного поднимите платье выше колен, вот так, говорил он, приподнимая подол моего платья с левой стороны и заодно поглаживая мое бедро. В тот момент, когда я уже собиралась поставить его на место или пощечиной, или криком, послышались шаги на лестнице. Вскоре в дверях появился Сафет, и тот тип быстренько ретировался к камере. Сделав еще пару снимков, он сообщил, что все в порядке. И быстро скрылся.