в аварийный режим, отключив все приборы и экраны, что, впрочем, только помогло — вместо зловещей тьмы вокруг Синдзи мог видеть только слабо освещенные стенки капсулы. Чувство падения не исчезло, но оно оказалось иллюзорным — плюнув для проверки, Синдзи с тоской следил за комком слюны, которая по всем законам гравитации утонула на дне капсулы. Пережитый ужас от поглощения хоть и не исчез окончательно, но уже не так сильно буравил голову, пульс нормализовался, паника сошла на нет, и он даже смог подсчитать, что в аварийном режиме Ева проживет еще часов 8, а сам он, без еды и воды, но зато в луже какой-то оранжевой мочи, примерно дня два. Учитывая, что с утра не позавтракал, скорее всего, и того меньше. Однако вместо безудержного страха сейчас его душу терзало одно лишь уныние.

— Переспать с четырьмя лучшими девушками, что я видел в жизни, и вот так загнуться в какой-то дыре — у судьбы точно есть чувство юмора.

Слушая свой голос в капсуле, в котором даже эхо не раздавалось, он почему-то успокаивался. Синдзи нервно хохотнул.

— Скука может считаться смертельной пыткой?

Ему никто не ответил.

— Понятно.

От нечего делать он пересчитал все заклепки на кресле и перебрал в памяти все слова, начинающиеся на слог «си». Потом стал барабанить пальцами какой-то мотивчик, бубня его под нос, и, окончательно погрузившись в песню, стал подпевать сам себе:

— На-а на на на-на на-на-а, на-на на на-а, хей, Джуд.

Слов он не знал, смутно помнил лишь эту сточку той песни, что так любил ставить его учитель на старом проигрывателе виниловых пластинок, но горланить бессмысленный текст и впрямь оказалось весело. По-крайней мере, помогало забыть о том бедственном положении, в котором он оказался.

Впрочем, спустя длительный промежуток времени, когда горло окончательно сорвалось, а строчка выжглась в его мозгу и теперь звучала в голове сама по себе, Синдзи вздохнул и подавленно откинулся на спинку кресла. Прошел уже где-то час, а может и больше, он окончательно потерял счет времени, ничего не происходило, и на душе заныли первые нотки отчаяния.

— Это идиотизм. Почему меня нельзя было убить сразу? Потому что мне тут даже нечем вскрыть себе вены?

Хотя он вспомнил легенду, как в древности попавшие в плен войны откусывали себе язык и захлебывались в крови.

«Не, чушь. Все равно не получится».

Он вновь вздохнул и закрыл глаза. Аска, Рей, Мисато… как они там? Наверное, обрадовались. Нет, разумеется, не так, это было бы слишком черство, они без сомнений переживают сейчас, нервничают, но возможно ли, что где-то в глубине души они обрадовались? Синдзи не смог ответить на этот вопрос.

— Я и вправду такой урод? — мысль почему-то показалась забавной, хоть и горькой. — Да, наверное. Не потому, что делал с ними все эти ужасные вещи, а потому, что так спокойно к этому отношусь. Чего же я хочу на самом деле?

«Чего ты хочешь?» — спросил голос в голове.

— Я хочу таблеток.

Синдзи открыл глаза и взял пузырек с пилюлями, проплывающий мимо него в жиже LCL.

— Очень вовремя. Наверное, выпал из багажного отделения. Эти таблетки почему-то мне сильно помогают. Не успокаивают, наоборот, будоражат, но придают какой-то нечеловеческой воли, звериной решительности. Они наполняют меня силой, желанием… хм, нет, не жить, но чувствовать жизнь. Именно в эти моменты я осознаю, что чего-то стою. Что? Нет, это не наркотик, какие-то витамины не могут развить психологическую зависимость, а уж тем более влиять на психику. Не говори ерунды.

Он проглотил пару пилюль.

Синдзи открыл глаза и обнаружил перед собой Аску, Рей и Хикари, слившихся в страстной оргии. Они жадно лизали тела друг друга, ласкали груди и гениталии, целовались, терлись, истекали, стонали, кричали, наслаждались, дрожали в экстазе, кончали и снова лизали тела друг друга, но только лиц их не было видно.

— Прозвучит странно, но я никогда не хотел этого. Почему-то. Эти цвета лучше не смешивать, иначе получится…

Синдзи открыл глаза и увидел, что находится на кладбище, вместе с отцом, оба одетые в черные похоронные костюмы.

— Он меня не привлекает. Совершенно. Я ничего к нему не чувствую. Его мысли всегда в тумане, кажется, что он думает о чем-то своем. Он спал с Рей. Зачем? Я… точно, надо не забыть спросить. И вообще, чего мы такие грустные?

Синдзи открыл глаза и увидел перед собой Тодзи, разбивающего ему лицо своим крепким кулачищем. Глаза его горели яростью.

— Это может стать проблемой. Но я никогда не желал ему зла. Глядя на него, я чувствую лишь тревогу. Беспричинно. Это несправедливо…

Синдзи открыл глаза и обнаружил себя рядом с Рей в ее комнате. Девушка прижала его к своему обнаженному телу, одной рукой подставив грудь к лицу, а другой ласково гладив по его животу, и притом задорно хихикая. Волосы ее почему-то были темными.

— Я… Мне страшно. Что-то произошло. Тело зудит, невыносимо. Жарко. Я задыхаюсь. Что-то случилось, недавно, я чувствую тревогу, я не могу ее контролировать! Я боюсь! Прекратите! Хватит! Довольно!!! Что, черт побери, здесь происходит?!

Синдзи открыл глаза и обнаружил себя в своей постели. За окном была ночь. Рядом, под одним с ним одеялом, лежала Аска, ее трясло, будто от озноба, и она тихо всхлипывала, болезненно, мучительно, сдавленно, она что-то шептала. Синдзи, проснувшись, похолодел, что-то будто сцепило его в груди, сковав тело. Аска в шепоте произносила его имя, с горечью, разъедающей душу, со страданием, с мольбой.

— Синдзи… — ее голос утопал в слезах. — Синдзи… Синдзи…

Он будто онемел и только робко положил руку ей на плечо. Девушка вздрогнула, как тростинка под порывом ветра.

— Си… — голос просел в стоне горечи.

— Не плачь… — прошептал он. — Все образуется.

— Почему… Почему ты такой?..

— …

— Когда ты стал таким?.. Таким жестоким? Таким сильным?..

— Аска, не надо…

— Оно болит… Я чувствую, как сердце кровоточит, я не могу больше, Синдзи… Это больно, невыносимо, пусть все это прекратится, пожалуйста…

— …

— Я презираю себя, потому что во мне больше не осталось ничего… Я больше ни на что не способна, я не могу так… Синдзи… Ты причиняешь мне боль, мучаешь меня, терзаешь, а у меня даже не хватает сил, чтобы убежать…

— Я смогу защитить тебя, обещаю.

— Это жестоко… Синдзи… Ты стал… непоколебимым… решительным. Ты смог доказать,