пожалуйста, внимательно и вдумчиво, не ищите в акте готовых ответов. Они всплывут в вашем сознании сами, по мере чтения.»

Конечно, сам Ю. Веремеев, на посту Наркома сиял бы ослепительно, как сверхновая звезда, только в своей реальной жизни дослужился всего лишь до подполковника за 26 лет. Лично я ничего против офицеров, не ставших генералами, не имею, я сам генералом не стал. Но вот времени дослужиться от лейтенанта до полковника мне понадобилось ровно в три раза меньше, чем Веремееву, при том, что в отличии от него, я не имел специального образования, еще и нагло отказывался получать это образование, за что меня руководство постоянно пыталось третировать.

Вот и получается такой результат «исследования», когда весьма посредственный бывший офицер берется судить о выдающихся личностях: Ворошилов и Шапошников завалили работу в Наркомате и Генштабе.

В действительности, ситуация выглядела так, что этот Акт как раз и характеризует моего героя и Б. М. Шапошникова, как выдающихся руководителей. Ситуация выглядела так: зная о планировавшемся своем перемещении с поста наркома на пост заместителя Председателя Совнаркома, с повышением, Климент Ефремович поручил заранее начальникам Управлений Наркомата провести ревизию собственной деятельности, подготовить доклады с перечислением недостатков, упущений и недоработок. 7 мая 1940 года Постановлением Совнаркома он был назначен заместителем Сталина в правительстве, а С. К. Тимошенко — наркомом Обороны. 7-го же числа состоялась передача должности от Ворошилова Тимошенко, во время передачи начальниками Управлений наркомата были зачитаны и переданы новому наркому доклады об имеющихся недостатках.

Причем, все это видно невооруженным глазом, если только глаза отмыть от «исторической» пены. Только 7 мая Тимошенко получил Постановление о своем назначении. Он что, в один день провел проверку состояния работы наркомата и Генштаба? Это факт мог не заметить только профессиональный историк, либо «выдающийся» военный, который превратился за 26 лет службы в армии в дубовое полено.

Вот такой порядок передачи должности, продемонстрированный Климентом Ефремовичем, позволил С. К. Тимошенко не отвлекаясь на то, что называется «вхождение в должность», не теряя драгоценное время (несколько месяцев ушло бы) на выявление упущений прежнего руководства, сразу приступить к работе по дальнейшему строительству армии.

Это был СТИЛЬ! СТИЛЬ руководителей такого уровня, что нам остается только завидовать современникам этих великих людей, таких начальников наше поколение уже не знало.

Конечно, если за 26 лет ношения сапог вы, как Веремеев, максимум чего достигли — должности командира батальона, то можете смело критиковать Ворошилова. Наверно, вы бы сами, приняв полностью разваленную армию, в которой жены комсостава зарабатывали на жизнь проституцией, за 15 лет сделали бы из нее конфетку и победили бы всех супостатов, начав утром войну, до обеда.

* * *

Я обещал, что в мемуарах К. К. Рокоссовского покажу сенсационные строки, которые сенсационными являются только потому, что на них никто так до сих пор внимания не обратил и не дал им оценку. Но сначала хочу немного коснуться исторических изысканий известнейшего писателя Юрия Игнатьевича Мухина. Юрий Игнатьевич, пожалуй, первый из публицистов-историков, написал, что «старые» маршалы сыграли выдающуюся роль в срыве плана «Барбаросса». Заслуга Мухина в восстановлении доброго имени «царицынских товарищей» сомнению не подлежит, но у Мухина есть одна проблема. Он вбил себе в голову, что Сталин руководил страной в мирное время и в войну чуть ли не единолично, а всё его окружение было ленивыми болванами, и под эту свою идею подгоняет факты, не понимая, что сам начинает тиражировать явную ложь. Зацикленность на своих идеях — болезнь Мухина, которая ставит крест на нем, как на объективном исследователе.

Юрий Игнатьевич часто и справедливо критикует разных сочинителей за то, что они, научившись писать, не успели научиться читать, не могут понять смысла прочитанного ими текста. Критикует справедливо. Только это же относится и к нему самому. Мало того, что он сам часто не может правильно оценить прочитанное, так еще и занимается тем, что собственные фантазии приписывает другим. Да еще полагается на свою память, которая его частенько подводит, в результате получается такая глупость:

«Поясню эту мысль на примере эпизода боевой службы генерала Петрова, описанной Карповым в романе „Полководец“. К командующему фронтом Петрову, готовящему операцию по освобождению Крыма, посылают члена Ставки Верхового Главнокомандующего маршала Буденного. Энергичный маршал силами фронта Петрова планирует и самостоятельно проводит десантную операцию. Петров в его действия не вмешивается. Но когда, как пишет Карпов, из-за операции Буденного сорвалась операция по освобождению Крыма, то есть Дело Петрова, и Петрова вызвал для разборки Сталин, то командующий фронтом попытался свалить вину на Семена Михайловича. Не помогло! Сталин снял с должности и разжаловал единоначальника — Петрова. Карпов, между прочим, с этим решением Сталина не согласен», —

это отрывок из книги Юрия Игнатьевича «Война и мы».

Проверять себя чаще нужно, уважаемый Юрий Игнатьевич. Карпов в этом романе написал о том, что К. Е. Ворошилов в Крыму с Петровым работал, и Петров потом в кабинете у Сталина пытался на Климента Ефремовича переложить вину за свои просчеты, Сталин его на место поставил, сказав, что не даст спрятаться за широкой спиной Ворошилова.

Теперь посмотрим, что Ю. И. Мухин сочинил за К. К. Рокоссовского. Речь пойдет о разработке операции «Багратион», когда Константин Константинович добился в Ставке корректировки первоначального замысла нанесения удара с одного плацдарма:

«Такой план предложили Жуков и Василевский, и Сталин с ними согласился. Но Рокоссовский, командовавший фронтом, которому и надо было осуществить этот прорыв, предложил свой план, к тому же бросавший вызов военным канонам. Сталин заколебался. Жуков и Василевский выступили против плана Рокоссовского. Наступил момент, перед которым все трагедии Шекспира выглядят водевилями.

Если Сталин ошибется, то тогда в летней кампании 1944 г. сотни тысяч советских солдат и офицеров погибнут зря; если примет правильное решение, то у немцев наступит агония. Сталин медлил. Он дважды отправлял Рокоссовского в соседнюю комнату подумать и отказаться от своего плана. Но Рокоссовский стоял на своем. И Сталин принял его план, несмотря на то, что он „противоречил“ военной науке, несмотря на то, что против выступал Генштаб и Жуков»

(Ю. И. Мухин. «Человеческий фактор»)

Теперь читаем, что написано у самого К. К. Рокоссовского в «Солдатском долге»:

«Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22 и 23 мая. Наши соображения о наступлении войск левого крыла фронта на люблинском направлении были одобрены, а вот решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том,