Были отрегулированы вопросы взаимодействия и координации с различными подразделениями НКВД, суда и прокуратуры. Регулировались и другие вопросы, которые входили в компетенцию местных исполкомов городских и районных советов депутатов трудящихся, различных ведомств и учреждений, прежде всего, в интересах задач органов госбезопасности.

Вопросы общей организации контрразведывательной работы на конкретной территории не могли успешно разрешаться без целого комплекса организационно-правовых, управленческих решений и согласований. К тому же, следовало иметь ввиду, что численность оперативного состава райгоротделов НКГБ в 1944–1945 гг. редко превышала 15–20 чел. Причем часть из них постоянно находилась в служебных командировках. Во всех итоговых докладах с мест в адрес УНКГБ ЛО за эти годы руководители постоянно напоминали о нехватке оперсостава и других проблемах.

Между тем, характер контрразведывательных задач в этот период требовал определения самых неотложных мер, от реализации которых зависел успех всей чекистско-следственной работы на освобожденных территориях. Их реализация в 1944–1945 гг. позволила выделить определенные особенности контрразведывательной работы, «нащупать» верные каналы сосредоточения усилий в интересах оперативного решения поставленных задач. Важно подметить, что опыт реализации отдельных из них не потерял своего значения и в современных условиях.

Выявление агентуры иностранных спецслужб, оставленной на «оседание», было и оставалось первоочередной задачей оперативных подразделений УНКГБ ЛО. Помимо испытанных форм и методов этой деятельности сотрудники госбезопасности реализовывали различные комбинированные подходы, приемы и методики. При этом потребовалась определенная перестройка сложившейся ранее практики взаимодействия между различными оперативными службами НКГБ, НКВД и ГУКР НКО «Смерш» в центре и на местах.

Различные системы учетов, процедура прохождения оперативной и розыскной информации, экспертно-криминалистическое сопровождение возбужденных производств и многие «устоявшиеся» институты оперативно-розыскной деятельности нуждались в оперативной корректировке и изменении. Возросли требования к полноте и обоснованности доказательной базы по всем без исключения преступным деяниям подозреваемых и др.

В интересах реализации данной задачи осуществлялись меры по тщательному учету населения, находящемуся на освобожденных от врага территориях. Этому способствовали решения П.Н. Кубаткина о запретах выдачи гражданам пропусков на въезд в Ленинград из всех районов Ленинградской области (почта-телеграмма № 1 от 7 февраля 1943 г.)[445]. Принятые меры ускорили процедуру перерегистрации паспортов лиц, находящихся в городах (ранее подвергнутых оккупации: Новгороде, Пскове, Петрозаводске и Выборге), осуществляемой с 1 января по 1 июля 1945 г. на основании распоряжения СНК СССР от 1 ноября 1944 г. № 20845-рс. Приказом НКГБ СССР от 15 декабря 1944 г. проводимую перерегистрацию следовало использовать для активного розыска вражеской агентуры, осевшей в районах бывших под оккупацией, а также для выявления изменников Родине, предателей и пособников врагу.

Активно использовали оперативные подразделения УНКГБ ЛО и меры властей по выполнению в районах области приказа НКО СССР от 2 января 1944 г. «О проведении перерегистрации военнообязанных рядового и сержантского состава запаса». Из докладной записки заместителя заведующего военного отдела обкома ВКП(б) В.П. Гордина на имя секретарей Ленинградского обкома М.Н. Никитина и Г.Х. Бумагина следовало, что «… крайне запущенным общим и специальным учетом военнообязанных в районах области <…> ловко пользуются разного рода уклонисты, годные к строевой службе, дезертиры, изменники Родине, уголовные элементы…»[446]. На 1 февраля 1944 г. никто не отменял постановления ГКО от 16 января 1942 г. «О порядке передвижения военнообязанных в военное время и ответственности за уклонение от воинского учета», приказов НКВД СССР от 24 января 1942 г. и начальника УНКВД по Ленобласти П.Н. Кубаткина от 2 февраля 1942 г. «О борьбе с дезертирством и уклонением военнообязанных от воинского учета»[447]. В них предлагались конкретные меры контрразведывательного характера по выявлению, в том числе и агентуры врага, осевшей вблизи действующих частей и соединений Красной армии.

Оперативно-следственным и розыскным мероприятиям в целях выявления агентов иностранных спецслужб на территории Ленинградской области подверглись уголовные элементы. Так, еще осенью 1942 г. Тихвинская оперативная группа УНКВД ЛО (УГБ‑2 — В.К.) сообщала П.Н. Кубаткину о том, что уголовные элементы «лютуют в оккупированных районах Ленинградской области…»[448]. Это сообщение чекистов подтверждало отправленную ранее (ноябрь 1941 г.) информацию из УНКВД ЛО в адрес ОК ВКП(б) и командования Ленфронта об активном содействии немцам на занятой ими территории уголовных и прочих антисоветских элементов[449].

На активную разработку и ликвидацию агентуры противника в среде уголовных элементов ориентировали и решения, проведенного в Москве в ноябре 1943 г. совещания с руководителями отделов по борьбе с бандитизмом[450]. Интересовали чекистов и результаты опросов детей-беспризорников, проходивших через детприемники (ДПР) области: в Гатчине, Луге, Тосно, Ефимове, Пскове и Новгороде в 1944–1945 гг. Только за 1944 г. через ДПР прошло почти 5,5 тыс. детей граждан Ленобласти и 3,5 тыс. — приехавших туда без разрешения в поисках родителей. Часть из них проживала ранее на оккупированной немцами территории Ленобласти[451].

Тщательной проверке в 1944–1945 гг. подверглись через систему фильтрационных органов на территории Ленинградской области репатрианты из числа советских граждан и лиц, пребывающих из Германии, Норвегии, Финляндии к месту жительства в районы области. Только с октября 1944 г. по июль 1945 г. проверочно-фильтрационная комиссия Выборгского проверочно-фильтрационного пункта осуществила фильтрацию более 126 тыс. чел.[452] По докладу Управления Министерства юстиции РСФСР по г. Ленинграду, курирующего и область, на местах в 1944 г. часть населения открыто предоставляла документы в советские органы, выданные на оккупированной территории немецкими властями[453].

Контрразведывательные мероприятия в ходе проверочно-фильтрационной работы нацеливались на выявление и арест прежде всего командно-оперативного состава полицейских органов, руководителей окружных и уездных управ, бургомистров и старост, разного рода пособников гитлеровцев, изменников Родине и их окружения, предателей, карателей и т. п.[454]. Уже к июню 1945 г. за предательство и пособничество сотрудниками Управления НКГБ ЛО было арестовано свыше 960 чел.[455]

Фильтрация выявила факты проживания в ряде районов области на общих основаниях с гражданами СССР перебежчиков, сбежавших из лагерей немецких, румынских, венгерских и других военнопленных, политэмигрантов, иностранных подданных, прибывавших вместе с советскими гражданами из Германии и других стран. Так, только в Волосовском районе паспортная регистрация выявила 246 таких граждан (немцы, финны, поляки, китайцы и др.)[456]. Проверка выявила среди этого контингента лиц, служивших в немецкой армии, «власовцев», «легионеров», полицейских и т. п. Эта категория фильтруемых подвергалась незамедлительному взятию органами контрразведки на списочный учет[457]. Кроме этого, еще ранее, летом 1944 г., внимание чекистов обращалось на наличие и активную деятельность в районах Ленобласти, граничащих с Финляндией и Эстонией, «… значительного числа одиночек и мелких разрозненных вооруженных групп противника»[458].

Особое внимание контрразведывательных органов в этот период по-прежнему уделялось выявлению разного рода антисоветских элементов, нередко открыто и враждебно действовавших среди населения освобожденных районов области. Еще в марте 1943 г. об этом в своей записке на имя И.В. Сталина докладывал заместитель наркома внутренних дел