штабе, в комнате отдыха наряда. Соответственно, сливать ему стало нечего, поэтому он пакостил намеренно. Приходил в роту только по задачам адресованных ротному, а по пути умудрялся что-то разнюхать. Публичное наказание исполнить не удалось — возможности не подвернулось.

Гончая, по фамилии Ветров глаз не спускал с сержантов, бегая по углам и все разнюхивая. Хотя промашки случались все чаще и чаще, легче от этого не становилось.

Повлиять на Данилина стало еще сложнее. В части он общался только с одним человеком, своим единственным земляком. По стечению обстоятельств им оказался не кто иной, как Валера Кольский. Тот стучать бы не стал, слишком простой и недалекий. Да и зачем ему это?

Постоянные «залеты» роты уже вконец достали, причем всех. Поэтому, через несколько дней, стоя в наряде по роте, решил я проявить инициативу и посодействовать в этом вопросе. Типа для всеобщего блага.

— Товарищ младший сержант! — после отбоя, я решительно постучался в каптерку. — Разрешите?

— Угу. Чего тебе, Громов? — хмуро спросил тот, заваривая чай в пожелтевшем от частоты использования стакане. Там же сидел и «уволенный» писарь Коржов.

— У меня есть идея, как проучить нашего стукача так, чтобы его пихнули из штаба. Подорвать доверие, так сказать. Ветров его сам оттуда в затылок и погонит!

— Да? — тот посмотрел на меня с подозрением. — А тебе-то это зачем?

— От природы крыс не люблю. Тем более таких.

— Громов, честно говоря, у меня к тебе и самому вопросы есть. Какой-то ты невозмутимый.

— Что за намеки? — в лоб заявил я.

— Чего? — подорвался Коржов. — Ты как с дедушкой разговариваешь?

— Как мужчина с мужчиной! — рьяно возразил я, глядя на «разжалованного» писаря. — Хватит тут прыгать. Я крысой никогда не был и не буду! Терпеть таких людей не могу. Я не странный… Да, молодой, многих сослуживцев по службе опережаю… По разным нормативам. Я с детства такой, для меня главное результат.

— Вадик, все нормально. Громов нормальный пацан, — произнес спокойно Петров, обращаясь к Коржову. Затем снова переключился на меня. — Все с тобой ясно! Ну и что ты предлагаешь?

— Дураку понятно, что разговаривать с Данилиным бесполезно. Это тип людей такой, нагадить ближнему. Он от этого удовольствие получает. А в морду ему не дашь, сразу же жаловаться побежит. Короче, план такой…

Несколько минут я во всех подробностях рассказывал ему свой план, после чего оба старослужащих заметно повеселели. Собрали остальных, в результате чего, мне пришлось пересказывать еще раз.

— Громов, а ты молодец! — похвалил меня Кукушкин, когда я закончил. — Хорошая идея, даже не подкопаться. Честно говоря, поначалу думал, что ты тоже какой-то мутный. А так ничего, толковый пацан оказался!

— Я не мутный, я справедливый.

Для того чтобы реализовать дерзкий и коварный план, мы заранее договорились с почтой. Конечно, это требовало определенного времени и некоторых финансовых вложений, но упорство и труд, как говориться… Тем более, там был свой человек. Когда к рядовому Данилину пришла посылка, старослужащие ее аккуратно вскрыли и подложили туда апельсины. Да не простые. Их нам подогнал старшина, который раздобыл фрукты по каким-то своим каналам. Типа расщедрился и в столовую витаминов подкинул.

Только до туда они не дошли.

А не дошли потому, что старший смены наряда перехватил их по пути. Заранее в лазарете с помощью шприцев, в них закачали почти полную бутылку местной водки. Пришлось пожертвовать ее из дембельских запасов. Написали компрометирующее ответное письмо, где якобы кто-то из друзей Данилина обозвал майора Ветрова «одуванчиком». Мол, просто переписка, из которой было понятно, что замполита так называл сам стукач. Так же добавили еще записку, с намеком, что апельсины не простые и с ними нужно аккуратнее. И все запаковали обратно, будто бы так и было. На почте работали профессионалы.

Когда Данилин получил посылку, то сразу же потащил ее к себе в штаб, так как ни с кем делиться не собирался в принципе. Даже с земляком. А наш Кольский, взял да и ляпнул майору, что его «другу» Данилину пришла посылка, которую тот спрятал ото всех. Что там произошло не ясно, но мат стоял в штабе, будь здоров. Разозлившийся Ветров все принял за чистую монету и тем же вечером выпер Данилина из штаба. Еще и выговор влепил.

Нужно было видеть лицо стукача, когда он понурый и унылый вернулся обратно в подразделение и подошел к своей кровати. Там не оказалось ни матраса, ни подушки, ни даже постельного белья. Только несколько записок на пружинах — «Здесь живет стукач». «Борьба с крысами». «Нет стукачам!».

Подошла вся рота, окружив эту свинью. Тот задрожал от страха.

— Ну что, крыса? Вернулся? — хмыкнул Петров, глядя на Данилина, как на мерзкое животное.

— Я не крыса! — тявкнул тот.

— Угу… Конечно, не крыса. Ты хуже. Крыса не подставляет тех, с кем живет. Ты в курсе, что твои бывшие сослуживцы слили все… Рассказали, кто ты и что ты. Из-за тебя, замполит по роте шнырял как собака, все здесь перевернул. Дембельские альбомы изъял, нарядов напихал по самую шею. Он и сам мелочный человек, а ты ему решил составить хорошую компанию, да?

— А сливал ему все ты, свинья паршивая! У нас с тобой уже был такой разговор, только ты выводов никаких не сделал. Тебе что, служить скучно?

Тот молчал.

— Зачем ты это делал?

— Он тебе что-то пообещал?

Данилин продолжал молчать. Лишь глаза виновато бегали по сторонам.

— Да не молчи ты, лошадь! — рявкнул ефрейтор, ухватив его за ворот кителя. Треснули нитки, по полу покатилась пуговица.

— Не хочешь говорить? — хмыкнул Кукушкин. — Хорошо, твое право. Андрюх, отпусти его. Не марай руки.

— Знаешь, что делают с крысами? — спросил Кириллов.

— Меня заставили, — наконец ответил он, глядя в пол. — У меня на прошлом месте службы «залет» был серьезный. Чтобы меня в дисциплинарный батальон не отправили, пришлось делать то, что приказали. А потом сюда команду спустили, вот ваш Ветров меня к себе и забрал. Они с вашим замполитом дальние родственники.

Все сразу встало на свои места.

— Что дальше, а? — всхлипнул тот, затравленно озираясь. — Бить меня будете, да?

— Нет, это слишком просто. Ты же жаловаться побежишь, потому что натура крысиная! Ты всегда мог подойти и нам сказать, что тебя заставили. Мы