Как-то радостно было осознавать, что судьба тебе послала такого замечательного ведущего — сибиряка Ивана Шутова, обстрелянного фронтовика и душевного товарища.

3

Новые самолеты Як-1 появились над подмосковным аэродромом под Новый год. Их перегоняли прямо с завода для передачи только 161-му истребительному авиаполку, хотя поблизости находились и другие авиационные части, тоже с нетерпением ожидавшие пополнения и обновления своих авиапарков.

Бело-голубые, прекрасной формы, новенькие машины садились на расчищенную от снега бетонку и расторопно бежали к пустующим, давно приготовленным для их встречи капонирам.

Майор Московец шел праздничным шагом, оглядывая каждый самолет подобревшими глазами, приятельски подмигивал приемщикам, остановился, потрогал жесткий каучук колеса и выколупнул ногтем из четкого фигурного углубления спрессованный при пробежке снежный леденец. Заметив идущего навстречу Кулакова, отстрельнул ледышку резким щелчком и еще издали бросил ему:

— Что скажешь, Паша, ну? Красавцы?!

— Красавцы, Пимен Корнеич, и главное — сколько их! Всех «безлошадных» обеспечим!..

А по студеной бетонке в это время бежала темно-синяя эмка и, притормаживая, отыскивала своего хозяина. У дальнего капонира остановилась — выскочил адъютант и, придерживая болтавшуюся на ремешке планшетку, подбежал к командиру полка.

— Что случилось? — теряя оживление и суровея лицом, спросил Московец.

— Важнейшая шифровка, товарищ майор. Начштаба в вашем кабинете… Ждет. Говорит, срочно…

Да, не зря 161-й истребительный авиаполк, входивший в Московскую зону ПВО, на исходе декабря был щедро пополнен истребителями Як-1. Шифровка оказалась и впрямь срочная и важная. Приказом Ставки весь состав полка с боевой техникой и вооружением передавался в распоряжение командующего авиацией Северо-Западного фронта.

Московец со своим штабом стоял у развернутой на столе карты и, очерчивая красным карандашом населенные пункты, пояснял:

— Наши новые хозяева: штаб Северо-Западного фронта — Валдай, штаб пятьдесят седьмой смешанной авиадивизии — Крестцы, там же на аэродроме КП командующего авиацией фронта и наше базирование. Прошу также пометить на картах временный полевой аэродром Мигалово. Нашли? Там кратковременная посадка на дозаправку. И еще. Для возможных при дальнейшем перелете вынужденных посадок промежуточный временный полевой аэродром Выползово… Вылет передовой оперативной группы — первого января.

В гимнастический зал вбежал Шутов и крикнул:

— Тимур!

Тот крутился на допинге.

— Ваня… еще… не выполнил… норму! — отозвался Тимур.

Шутов широко расставил ноги, сунул кулаки в бока и натужно забасил на весь зал, на новый лад переиначивая стихи Маяковского:

— А ну-ка, слышишь, Солнце, слазь! Метать довольно петли! — И выдержав паузу, торжественно добавил: — Полк получил новые «яки»! Они уже на нашем аэродроме! Твоя «безлошадная» доля кончилась: на один из них ты назначен командиром экипажа!

— Иван… не разыгрываешь?! — Но тут же понял: правда! Рванулся всем телом, описал «полусолнце» и, сдерживая раскачку, высвободился из пут, подбежал к своему ведущему, разгоряченный и взволнованный: — Иван!

Шутов, демонстрируя строевую выправку, подтянулся и все тем же торжественным голосом объявил:

— Лейтенант Фрунзе, приведите себя в порядок, остыньте как следует, замените ваши форсистые сапожки на унты и следуйте за мной на аэродром. Представлю вас вашему экипажу.

Минут через двадцать вышли из авиагородка. Оба рослые, статные, однако у одного шаг был спокойный, основательный, а у другого — легкий, порывистый, неудержимый.

Предъявив пропуска, прошли на аэродром и тут-то оба не утерпели — от проходной зашагали размашисто, словно припаздывали куда-то к назначенному сроку.

У капониров все еще сновали механики, мотористы, оружейники, техники. Одни подтаскивали тяжелые баллоны со сжатым воздухом, другие натягивали на моторы ватные чехлы, третьи… В числе третьих были двое в черных технарских стеганках и замасленных чесанках; выжидательно поглядывая на приближающихся летчиков, они более или менее старательно охорашивали свою неуклюжую униформу.

— Та бравая пара — твой экипаж, — бросил на ходу Шутов и, подойдя к ним, представил своего ведомого: — Товарищи старшие сержанты, знакомьтесь с новым командиром экипажа — лейтенант Фрунзе Тимур Михайлович.

Пропахшие насквозь тавотом, маслом и бензином аэродромные трудяги подтянулись еще старательнее, и Тимур, приветливый, пышущий здоровьем и молодостью, шагнул к ним — словно все еще опасался: а вдруг его первый экипаж неожиданно исчезнет? — и каждому протянул сильную руку. Они старательно пожали ее, отметив про себя разительное несоответствие между тонкими, мягкими чертами лица лейтенанта и его крупной кистью с бугорками стойких мозолей. Отвечая на рукопожатие, каждый представился:

— Механик старший сержант Менков!

— Моторист старший сержант Аверченко!

Шутов прихлопнул перчатками и почти пропел:

— Вот и сорганизовался экипаж машины боевой! — И следом серьезно: — Товарищ Менков, на завтра подготовьте ваш «як» к вылету, вместо колес поставьте лыжи — облетаем с лейтенантом район аэродрома.

— Есть!

На следующий день, однако, взлететь на своем «яке» Тимуру не пришлось: в час, назначенный для облета, его срочно вызвали в штаб полка…

Вернулся в помещение 1-й эскадрильи бледный, нервно покусывая губы. В коридоре пустынно — все на аэродроме, у своих самолетов. Подготовка к перебазированию идет полным ходом. Тимур решительно постучал в дверь канцелярии и узнал голос комиссара:

— Входите, входите!

Войдя, сразу начал, как ему думалось, с главного — попросил разрешения отлучиться в Москву хотя бы на одни сутки.

— Для меня это, товарищ комиссар, очень важно, — добавил он срывающимся голосом.

Уловив в выражении лица молодого летчика разительную перемену, Дмитриев спросил:

— Что с вами? Здоровы ли?

— Я-то… здоров. Но почему… и по чьему ходатайству меня без веских оснований переводят в другой полк?

— А, вот вы о чем, — согласно кивнул Дмитриев, давая понять, что он в курсе. — И это вас так взволновало? А насчет «по чьему» — распоряжение вышестоящих инстанций. Разве вам не объявили об этом?

— Объявили… Дежурный по штабу объявил. Но он не может, говорит… не имеет права отпустить меня в Москву. А все начальство отсутствует.

Дмитриев прошелся от стола к окну и обратно, побарабанил тонкими пальцами по настольному стеклу.

— А зачем вам так срочно понадобилось в Москву? Может, вы полагаете, сможете изменить решений вышестоящих инстанций?

— Даже уверен в этом. Ведь я обо всем уже узнал: весь наш полк передают другому фронту, а по существу только мне… мне одному выражают недоверие… Да-да, не доверяют перегонку «яка» мне, его законному со вчерашнего дня хозяину. Это справедливо?

Дмитриев опять прошелся взад-вперед и напрямик сказал:

— Да-а… сегодня вы не дождетесь не только полкового, но и нашего, эскадрильного, начальства — заняты важным делом.

— Но вы же тоже начальство… Товарищ комиссар, хотя бы на одни сутки!

— В свое время, как нам стало известно, вы просились в часть, воюющую под Москвой. Мы из-под Москвы уезжаем, а вас оставляют… только переводят в другой авиаполк.

— Я должен… я обязан теперь быть там, где будет