Дес Гниль, «По барабану»

§

Игги лежал на спине. Ревор растянулся поверх него, и, нежно поерзывая, оба медленно терлись сосками. Учитывая, что у Игги их шесть, а у Ревора семь, три из которых теперь были проколоты, упражнение получалось крайне сенсуальное.

— Ммммм. Тааак хорошоооооо, дружочек. Повв алья йемсяв сни гуу…

Как все влюбленные, Игги и Ревор разрабатывали собственный язык.

— Звя книвм ойзв онок, — ответил Ревор. — Ме дова йябу лоч касл адки йпир ожок. Не против почесать мне за левым ухом? Ахх. Вот так. Сиб. — Глаза его вращались спиралями, как цевочные колеса в циклон.

Игги засмеялся.

— Ох, Рев, — вздохнул он, глядя в эти безумные очи. — Когда–нибудь слышал песню «Подпольных Любовников» «Твои глаза»[125]? Это они для тебя написали. — Игги дрыгнулся, смахнув Ревора, перекатился, нежно припечатал приятеля к полу, зажал один из трех его лимонных сосков в зубах и стал грызть. — Йяу ефф, йяу ефф… — бормотал он, а губы его трепетали по животику Ревора, от чего тот ахал и хихикал.

— Сви нгуйс кор ейс омн ой! — вскричал он, не успевая перевести дух.

— Сви нгуйта нцуи пой! — удовлетворенно ответил Игги, не разжимая челюстей.

— Вот они. — Сатурна поманила Небу. Та привстала на цыпочки и заглянула через плечо Сатурны: две зверушки сплелись клубочком в чулане для мусора. Неба подавила смешок.

Вернувшись в подвал, Сатурна зажгла мускусную свечу и нагнулась поцеловать Небу в шею, где до сих пор заживал последний Пупсиков укус любви.

— Давай я приложу алоэ–вера, Темная моя, — сказала она.

— Зверюшки и девочки, — размышляла вслух Неба, пока Сатурна втирала мазь ей в кожу. — Вот по крайней мере две категории форм жизни в этом доме, у которых нет проблемы с концепцией отношений.

— Мы на этой Земле лишь на краткий срок, — ответила Сатурна, вытирая руки и откидывая черные атласные простыни с постели. — Глупо этим не пользоваться на всю катушку.

— Знаешь, вот что смешно: я уверена, что Джейк считает, будто по–своему этим на всю катушку и пользуется.

— Может, и так, — признала Сатурна, рассупонивая Небу и наблюдая, как чувственно спадают на пол у лодыжек слои бархата и кружев. — Может, и так.

§

Джейк запланировал понедельник до отказа. Во–первых, нужно заскочить в банк и проверить, не пришло ли пособие. Затем… да вроде бы, на самом деле, и все. Он поставил будильник, чтобы день начался пораньше. Но первым его разбудил телефон. Тррринг. Тррринг. Джейк застонал и натянул подушку на голову. Трринг. Трринг. Джейк снова стащил подушку с головы и осоловело прислушался, не шлепают ли к телефону чьи–нибудь ноги. На фронте шлепанья ног — тишина. Трринг. Трринг. Может, звонильщик сдастся. Секундочку! А может, звонит Бэби. Намотав полотенце на талию, Джейк совершил безумный бросок к телефону. Прежде чем поднять трубку, он отдышался.

— Э–э, хел–ло? — пробормотал он, на всю фигню разыгрывая сексуальный сонный голос. По его опыту, это виртуально означало кучу бабок.

— Это Джейк?

Он узнал голос. Трейси, женщина, которая подписывала банды играть в «Сандрингаме». Прямая, как игла старого граммофона, Трейси особо не располагала временем на любезности. Вроде, например, «алло». Джейк представлял, как она сидит в своем кабинетике над баром, в углу накрашенного черным рта болтается сигарета, одна рука прочесывает непокорную шевелюру — в самой прическе ирония, — а другая до побеления в костяшках сжимает телефонную трубку, словно та может дать деру.

— Это Джейк, — подтвердил он со вздохом, отбросив сексуальность и оставив разбираться с абонентом лишь сонность в голосе.

— Разбудила? Это Трейс.

— М–м. Скокавремя? — Тон у него стал укоризненным.

— Одиннадцать тридцать, — отрезала она. Запугать Трейси было нелегко. В ее должностные инструкции входило говорить «нет — значит нет» произвольному количеству рокенролльных соискателей, которые настойчивостью компенсировали нехватку таланта и оригинальности. — Уже не вполне первый луч зари, Джейк, — сухо заметила она, затягиваясь сигаретой. — Мне кажется, тебе нужна настоящая работа.

Джейк спустил ей это с рук. Он знал, что таков ее стандартный способ расшевелить музыкантов. Никто не встает до разгара дня, если не вынужден. Уж ей ли не знать.

— Чётакое? — зевнул он.

— Слыхала, сейшак в воскресенье состоялся. — Она присвистнула. — Лучшие отзывы за все то время, что я тут, короче, а это уже как полторы жизни. — Трейси было двадцать пять. Она подписывала команды в «Сандо» четыре месяца. — Поэтому я не буду припоминать тебе изменения в программе. Сам знаешь порядок. Короче, мы хотим обе банды обратно как можно скорее. Раньше всего могу забить вас на субботу через неделю. Пойдет?

— Ага, клево, — приободрился Джейк. Субботний вечер. Это настоящий прорыв. «Босния» уже целую вечность играла по будням и временами по воскресеньям.

— Не хочешь дать мне контакты «Роковых Девчонок из Открытого Космоса»?

— Могу им передать. Я их увижу. На самом деле телефона у них нет.

— Шутишь! Даже мобильника?

— Не–а.

— Невероятно. Э, Джейк. Старик.

Джейк философски напучил губы, ожидая удара. Когда определенные люди называют тебя «старик», это не значит «дружище». Это может означать «обсос», «мудень», «хуй–с–горы», «недоебок». Кроме того, это может означать, что говорящему — «старикану» в данном случае — нужна от «старикуемого» какая–то услуга, и больше того: он знает, что услуга эта праздника старикуемому не сделает.

— Мне бы, э–э, хотелось, чтобы «Девчонки» были основным составом. А вы на разогреве, старик.

— …

— Тебе нормально? — Тон ее подразумевал, что если ему не нормально, ей это без разницы.

— Ага, как угодно, — ответил он. Одна его часть — не–то–чтобы–я–этого–хотел–или–как–то–но–если–успех–стучится–в–двери–я–скажу–заходи–чувак–где–тебя–носило–всю–мою–жизнь — вознегодовала. «Что? — с пеной у рта возопила она. — Мы рубимся уже много лет, а эти девки врываются, и мы их поощряем, и помогаем им, и дарим первый концерт, а потом стоим себе и смотрим, как они обходят нас на вираже?» Затем где–то шибался по темным задам даже самой просветленной души Неисправимый Самец — он высказывал сантименты столь же постыдные, сколь и непроизносимые. Типа: но они же ДЕВЧОНКИ, ради ёба! А мы — МАЛЬЧИШКИ! Так нечестно! Так нечестно! Однако третья — к счастью, самая большая — часть Джейка из чистого ликования хлопала ластами и крутила мяч на носу. «Девчонки» потрясны, а Бэби — такая четкая. Просто ебицкая звезда, и он будет счастлив даже настраивать ей гитару. А кроме того, может, если он ей скажет, она подарит ему смачный поцелуй, потом одно потянет за собой другое, а то потянет за собой третье, потом четвертое, потом…