– За мной иди.

Эмма, решительно шагая, привела ее в вагончик, очень похожий на тот, где квартировала Мила. Здесь тоже было тепло, пахло кофе и табаком, но здесь обитали люди, две женщины. Одна гладила что-то на широкой доске, другая чистила и без того сверкающий мужской ботинок.

– Девчонки, я вам беженку привела! – зычно объявила Эмма, распахивая дверь. – Из теплых стран! Изыщите чего-нибудь от обморожения?

– Водочки, может, Эмма Львовна? – спросила та, что гладила.

– Эх, хорошо бы! – гаркнула Эмма. – Только не мне, а вот ей! А водочки мы в конце смены тяпнем!

– А будет сегодня конец-то? – Та, что с ботинком, посмотрела на Эмму, а потом на Настю. – С новым режиссером.

– Пока в графике, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Он вроде не бестолковый, а там кто его знает! Мотор через сорок минут!

– Заходи, девочка, – пригласила первая. – Замерзла? Меня Лена зовут.

– А я Настя.

– Господи, чего это ты так идешь? – удивилась вторая. – Ноги отморозила?

– Стерла, – призналась Настя.

Ей было неловко, но приятно и радостно – то ли от тепла, то ли от того, что две эти женщины при взгляде на нее начинали улыбаться, и ей хотелось улыбаться в ответ.

– В таких колодках разве можно ходить? – спросила вторая. – Да еще на работу! Или ты просто так, посмотреть приехала?

– Посмотреть, – призналась Настя.

– Что бы нам такого придумать? – сама у себя спрашивала Лена, ловко и аккуратно перемещая вешалки с одеждой по рейлеру. – У нас все летнее, не годится.

– А из прошлого сезона?

Лена обернулась.

– А мы из прошлого сезона ничего не брали.

– Как же не брали! Вон с той стороны за занавеской!

Лена перешла на другую сторону вагончика.

– Тебе, может, кофе пока горячего?

Настя с восторгом согласилась на горячий кофе.

– Наливай сама, видишь, там плитка, а с правой стороны кофеварка. Сахар там же и молоко!

Настя налила кофе в кружку с надписью «А нам все равно!», накидала сахару и набулькала молока из бутылки. Отхлебнула и зажмурилась – так было горячо и вкусно.

Кажется, только недавно они с Даней дискутировали про молоко, и воспоминание было неприятное, дурацкое.

– Нашла! – радостно объявила Лена. – Смотри, какая вещь!

И вытащила с вешалки громадное клетчатое пончо.

– Ты вот так завернешься, и будет тебе тепло. Только после смены не забудь отдать. А то мы потом не найдем.

– Конечно! – пылко пообещала Настя. – Конечно, отдам!.. А вы до самого конца будете?

– Куда же мы денемся? – засмеялись обе. – Пока артисты в последний раз в свое не переоденутся, костюмеры все время на работе.

– А с ногами что делать? – озабоченно спросила Лена, поглядывая на Настины туфли. – Как ты думаешь, Катюш?

– А я уж все придумала! Давай надевай.

Перед Настей явились теплые носки полосатой шерсти и войлочные башмаки с задранными носами и без задников. Похожие Настя видела на иллюстрациях к сказкам Андерсена. Там у всех были такие, только деревянные, и такие же полосатые чулки!

Настя скинула ненавистные туфли, натянула носки и сунула ноги в мягкий войлок.

– Какая красота! Какое счастье! – проговорила она. – Вот спасибо вам.

– Колодки свои давай сюда, – сказала Катя. – Мы их хоть подсушим немного.

Настя никогда не думала, что теплые носки и войлочные башмаки и вправду счастье и драгоценный подарок судьбы. Она еще попила кофе, жмурясь от счастья. Наверное, нужно Джессику позвать, она же хотела посмотреть на артистов!

– Кто у вас снимается? – спросила Настя, вспомнив про Джессику и артистов.

– Ты и не знаешь? – удивилась Лена. – Кондрат Майданов главный герой…

– И Леночка Редькина героиня, – подхватила вторая. – У нас хороший состав, мы уж третий сезон снимаем! Дождаться не могли, когда съемка начнется, все ждали, переживали, утвердят, не утвердят нам бюджет!

– А с Дольчиковой вы не работали?

– Ну конечно, работали! – негромко воскликнула тоненькая Лена. Она вообще все делала бесшумно, даже восклицала. – Такая девочка была хорошая, добрая, мягкая.

– Ну, не особенно она добрая, – поправила вторая. – Под настроение могла истерику закатить.

– Катя, сколько их истерики закатывают и под настроение, и просто так! Ты же знаешь! А Света внимательная была, приятная. Так замуж хотела. Помнишь, как она нам рассказывала про жениха и про свадьбу? Господи, какая судьба ужасная. А что ты спрашиваешь, Настя?

– Я в тот день ее видела в институте, – сказала Настя, – когда она погибла. Она к нам на тур приезжала. Я у нее автограф взяла, а потом…

И она вздохнула что было сил – вдруг накатило воспоминание, обожгло глаза, заткнуло горло.

Глаза у Лены моментально налились слезами, но она не дала им пролиться, вернулась к своему рабочему месту и принялась усиленно гладить. Настя, поняв, что сейчас никак нельзя рыдать, быстро утерлась рукавом куртешки, отхлебнула кофе и посмотрела в окно.

На улице и вправду пошел снег, мелкий и сухой.

– А у нас две сцены на улице, – сокрушенно сказала Лена. – Посмотри, что делается!

– Олег сказал, что на улице сегодня не будет снимать, – проявила осведомленность Настя. – Потому что холодно.

– Ничего себе! – засмеялась Катя. – Олег – это новый режиссер, да? Что это он такую заботу проявляет? Подозрительно даже.

Настя зачем-то сказала:

– Он правда хороший. Вам понравится.

– Кавалер, что ли, твой?

– Не-ет! – решительно сказала Настя.

Любовь всей ее жизни – Даня Липницкий, это решено окончательно и бесповоротно.

Нужно расспросить этих милых женщин про Дольчикову поподробней. Мила Милой, но они тоже вместе со Светой работали!

– Помните, у Светы часы? – Настя поставила кружку на стол и стала показывать, какие именно у Дольчиковой были часы. – Как браслет с медальоном!

– Ну, конечно, – сказала Лена. – Она так их любила, даже, по-моему, не снимала никогда.

– Не снимала, – подтвердила Катя. – Если уж режиссер или оператор сильно возмущаться начинали, она всегда нам отдавала. Заберите, говорит, девочки, а то в них вся моя жизнь, не дай бог потеряю.

– Вся жизнь? – переспросила Настя. – В часах?

Лена вздохнула за своей гладильной доской.

– А жизнь-то и кончилась, – сказала она. – Часики берегла, а жизнь не сберегла.

– А что у нее там могло быть? – продолжала приставать Настя.

– Да мы не спрашивали, – сказала Катя. – Мало ли что! И вообще к артистам на работе лучше не приставать, они этого не любят. Мы и не приставали.

– Света их и не открывала никогда, – подхватила Лена. – И время не смотрела. Она всегда в телефоне смотрела.

Настя сосредоточенно думала.

Значит, Дольчикова часы не снимала, кажется, Аллилуев уже говорил об этом. Время не смотрела. А костюмеры говорят, что у нее в этих часах была вся жизнь, и она очень их берегла.

А потом она погибла,