тут же улетел прочь. И меч, и клюв не коснулись плоти и не пролили крови.

У Кенрона было лишь мгновение, чтобы сообразить, как он умудрился промазать. Вожак резко развернулся в воздухе и ринулся на второй заход, в его черных глазах-бусинах не было и намека на страх или сомнение. Кенрон вновь ударил мечом и лишь со свистом рассек воздух, казалось бы огромное и хрупкое тело вожака сжималось в самый последний момент. Самому Кенрону повезло куда меньше, клюв врезался в его грудь, раздался звон металла о металл, удар пришелся в стальную пластину и был таким сильным, что чуть не сбил с его ног.

Вожак снова поднялся в небо, на мгновение скрылся в ватаге своей стаи и тут же снова ринулся вниз.

Почему же он мажет, лихорадочно размышлял Кенрон. Раньше попасть по фаргам труда не составляло. Его удары были точны, вот только вожак отклонялся в бок или на мгновение прижимал крылья к телу. Неужели у него настолько хорошая реакция?

Дело не в реакции, предположил Кенрон, вожак словно бы читал его стойку, как будто инстинктивно понимал, по какой линии ударит меч и уклонялся заранее. Обычно против зверей не применяли финты и Кенрон не тренировал эту технику, но общий принцип знал. Нужно было сделать ложный выпад, притвориться что бьет, к примеру, слева направо, а ударить сверху вниз. Он задержал дыхание, напряг все мышцы тела, нужно было сделать два удара за то же время, за которое он делал один.

Вожак подлетел так же неожиданно, как и раньше. Кенрон махнул мечем и тут же развернул лезвие, в этот раз черный фарг не пытался, ни атаковать, ни уклониться, он подставил под удар шею, как будто бы нарочно. И Кенрон не стал сдерживаться, рубанул со всей силы, стараясь отсечь голову от тела. Меч со звоном врезался во что-то твердое и переломился надвое. Кусок лезвия отскочил к лицу Кенрона и оцарапал щеку.

Кенрон стоял ошарашенный, сжимая рукоять сломанного меча. Он не совсем понимал, что произошло, похоже, вожак на мгновение сделал не только клюв и когти стальными, но и шею. Такой трюк птицы раньше не показывали, шея и крылья до этого были их уязвимыми местами.

Вожак заметно сбавил скорость, он словно бы лениво описал крюк, спикировал вниз, затем уселся на крышу недалеко от Кенрона. Он походил не на обычную птицу, пусть и крупную, а скорее, на черного, очень старого и измученного болезнями кобольда, который по какой-то причуде нацепил маску в виде длинного стального конуса. Клюв раскрылся и в этот момент Кенрона постигло еще одно удивление. Гортанным клокочущим голосом птица заговорила.

— Неплохое угощение ты предложил нам, Кенрон, сын Дарлида, — сказал вожак. — Вот только, если не сдашься, сам станешь закуской для моей стаи.

Глава 23

Этот фарг и вправду с ним говорил! В лесу встречались животные, которые могли сказать слово или два, но они не были разумными как люди, не знали дайгонского языка и тем более не узнавали Кенрона в лицо. Черный фарг, стоящий перед ним, заставил Кенрона на мгновение оцепенеть от удивления. Дышал Кенрон часто и жадно, дело тут было не только в удивлении, он еще и устал после сражения — к слову не первого за этот день. Такой переизбыток чувств был крайне опасен в эту минуту. Вожак стаи сейчас снизошел до разговора, но всего мгновение назад пытался убить Кенрона и сделал бы это, не будь охотничий костюм укреплен бронированной пластиной на груди.

Кенрон вспомнил слова отца, которые тот произнес несколько лет назад на их совместной охоте. Увы не дословно, кое-что могло забыться, но общий смысл он тогда уяснил.

Лес может тебя напугать, удивить, расстроить, а иногда даже обрадовать, говорил отец, эмоции хороши, когда ты в городе пьешь пиво в компании друзей. В лесу же от эмоций проку мало, они больше мешают, чем помогают, они будут отвлекать тебя, Кенрон. С какими-то ты сможешь справиться на месте, а какие-то завладеют тобой полностью, скуют тело и поработят разум. Такие сильные чувства можно уметь откладывать на потом, до следующего дня, на час, да хотя бы на минуту. Учись, этому, тренируйся.

Совет на первый взгляд был полезным и важным, вот только Кенрон в свое время им полностью пренебрёг. Ему было скучно в городе и так же скучно в лесу большую часть времени, ему нравилось и удивляться, и даже бояться именно в тот момент, когда он наконец-то встречал что-то необычное по его меркам. Сейчас же, он не мог подавить то чувство удивления, которое вызвал говорящий фарг, не мог заставить себя думать, что произошло с ним незначительное, ни на что не влияющее событие. Но и стоять с раскрытым ртом и почти не шевелящимися руками было плохой идеей.

Потом, решил Кенрон, потом ему стоит как следует обдумать, в какую же странную ситуацию он попал, сейчас же нужно было действовать, пытаться вернуть себе инициативу. Черный фарг умел говорить, значит, он не дикий зверь. Возможно, с ним вышло бы поторговаться. Делать это лучше было с ясным умом, а еще торги обычно лучше идут, когда делаешь вид, что в предложении ты не так уж и заинтересован. Кенрон прикрыл глаза, он представил, что сидит с охотниками за столом в харчевне и рассказывает о том, какая удивительная птица повстречалась ему на дороге. Он не видел их лиц, никто из них не был его другом и все же, это помогло. Дыхание его замедлилось, руки и ноги обрели прежнюю силу и гибкость, разум прояснился.

Кенрон чувствовал разрез на коже щеки, теплая кровь стекала по шее. Рану нужно было перевязать и возможно, даже зашить, как можно скорее. Тут бы не помешал умелый кобольд врачеватель с каким-нибудь магическим снадобьем. Увы, все кобольды, способные лечить магией, остались в городе. Кенрон счел, что у него есть не больше двадцати минут прежде, чем он начнет терять силы от потери крови и, возможно, полчаса до потери сознания. Нужно было разобраться с неприятелем за это время или же признать, что его обставили и возвращаться в город. В любом случае, несколько дней после перевязки раны сражаться он не сможет, один неудачный поворот головы и рана откроется снова.

Он решил, что сейчас лучше не сражаться вовсе, не разгонять кровь лишними движениями. Возможно, у говорящего фарга будут другие планы, он захочет воспользоваться его ранением и напасть или натравить на