«Вряд ли, — возразил на это Стьёль. — Он слишком горд и честен, чтобы связываться с чем-то подобным. Король — воин, он считает достойной победу, полученную оружием, в крайнем случае — военной хитростью или таким вот союзом, который планировался с Претой. Но даже ради своей мечты о море он не пошел бы на такое предательство и связь с такими силами. Впрочем, он мог и не вдаваться в подробности, откуда будут черпать силы добровольные помощники».

— Принимается, — кивнул Гнутое Колесо. — Это похоже на правду.

— И все же к слову о его силах. Мне вспоминаются слова Ива о подозрительной осведомленности Мития относительно биографии нашего железного друга, — задумчиво проговорил Даор. — Что получилось один раз, может произойти и второй. Так что я бы все же не исключал вероятность подобного… преобразования нашего врага.

— Это не слова, это необоснованные подозрения, — возразил я мрачно. — Кто на кого как посмотрел — сам понимаешь, не аргумент. А Митий вполне мог изобразить собственную осведомленность просто для того, чтобы потрепать мне нервы.

— Да ладно, вот вычислим его, поймаем и тогда уже посмотрим, насколько он силен, — отмахнулся Виго. — Но мне кажется, вы преувеличиваете: с Ивом он не справился уже дважды. Первый раз — когда напал по дороге, и второй — когда не сумел добраться до Рины. Кстати, объясни мне, как у тебя все же получается противостоять силе данов? Я раньше как-то не придавал значения этому факту, а сейчас вот задумался.

Я вместо ответа бросил вопросительный взгляд на Даора, ища поддержки. С одной стороны, Виго — человек надежный и проверенный, да и Стьёль уже неоднократно доказал, что достоин доверия. А оставшаяся тихая парочка и вовсе скоро заменит Алого Хлыста. Но все равно я сомневался, стоит ли посвящать еще кого-то в подробности своего прошлого. А особенность, на которую обратил внимание Гнутое Колесо, была родом как раз оттуда.

— Если ты хочешь знать мое мнение, то я не вижу смысла дольше скрывать подобное от ближайшего окружения, — спокойно ответил Алый Хлыст. — В свете открывающихся подробностей и нависающих угроз твоя тайна, мой железный друг, выглядит уже совсем не страшной.

С этим было трудно спорить, и я, собравшись с мыслями, принялся за пересказ.

Тия Дочь Неба

Очнувшись, я долго не могла сообразить, что происходит. Собственные покои я узнала, и это меня успокоило, но все остальное вызывало у меня тревогу и зыбкое ощущение потерянности, неуверенности. Я не помнила, как оказалась в постели, и никак не могла понять, какое из воспоминаний было последним. Кроме того, рядом спал муж, а за окнами уже давно рассвело, и это тоже было странно: обычно в это время Стьёль уже заканчивал свою утреннюю разминку.

Чувствовала я себя при этом нехорошо, но терпимо. В теле ныла, кажется, каждая мышца, кое-где неприятно саднило и тянуло, а голова была тяжелой и как будто чужой.

Полежав с минуту, я так и не вспомнила, что привело меня к такому итогу, но паниковать не спешила. Полагаю, будь все совсем плохо, очнулась бы я не в своей спальне под боком у мирно спящего мужа, а под присмотром пары целителей.

Вскоре тело напомнило о своих естественных потребностях, а еще я отчетливо поняла, что очень хочу в ванну. Набрать теплой, можно даже горячей воды, лечь в нее и не двигаться по меньшей мере час.

Я осторожно зашевелилась, отодвигаясь от мужа, к чьей спине до этого прижималась, и стараясь его при этом не разбудить, но тщетно: Стьёль проснулся. Рывком сел, обернулся ко мне, окинул напряженным внимательным взглядом и с явным облегчением улыбнулся.

«Как ты?» — спросил жестами.

— Странно, — ответила я невнятно, подивившись, насколько сипло звучит голос. — Не помню, что было вчера, только какие-то обрывки. Что-то случилось?

Он медленно кивнул, взгляд на мгновение стал колючим и недобрым. Муж явно сердился, причем не на меня.

— Что? — насторожилась я. — Опять Ламилимал?!

Стьёль тряхнул головой, огляделся и, поднявшись с места, отправился к сундуку, на котором была сложена его одежда, а рядом виднелась неизменная дощечка. Похоже, объяснить все простыми жестами, знакомыми мне, мужчина не мог, и от мысли об этом стало страшно. Я попыталась успокоить себя, что в случае действительно серьезных, грандиозных проблем государственного масштаба, о которых подумалось в первую очередь, мой ответственный муж вряд ли позволил бы себе нежиться в постели. Мысль была разумная, но легче от нее почему-то не стало.

— Погоди, давай мы поговорим в ванной, хорошо? Подходи через две минутки, — смущенно попросила я и как могла поспешно отправилась в уборную. А могла плохо: ноги с трудом меня держали и подгибались, доставляло неудобство тянущее неприятное ощущение в промежности, да еще голова кружилась, так что меня вело в сторону. Но до цели я в итоге все же добралась.

Муж задержался дольше пары минут. Правда, начать беспокоиться об этом я не успела: в горячей воде меня окутало такое ленивое, сонное блаженство, что и без того вялые мысли шевелились едва заметно, как влипшие в мед мухи. Кажется, я вновь задремала и очнулась оттого, что воды стало гораздо больше и она качнулась, когда в ванну ко мне забрался мужчина.

— Мгм? — промычала я вопросительно, подползая к нему под бок и уютно устраивая свою голову у него на плече. Муж усмехнулся, погладил меня по голове одной рукой, а второй вручил табличку.

Система была уже отработана: в такой позе держать дощечку и писать Стьёль сам не мог, поэтому в роли подставки выступало его колено, я придерживала табличку, а обычный мел мы давно заменили на какую-то фирскую штучку, которая не боялась воды, так же легко стиралась с таблички и выглядела при этом как толстый карандаш.

Нега слетела с меня после первой же пары фраз, начертанных ровным почерком мужа. Я уже привыкла, что при подобном способе общения альмирец жертвовал — в угоду скорости и краткости — всеми теми мелочами, которыми мы неизменно пользуемся в речи: вежливостью, образностью, подробностями и тактом. Обычно это не доставляло неудобств, но сейчас я остро пожалела, что Стьёль не мог сообщить новости как-нибудь помягче.

— Я… с Райдом? — ошеломленно переспросила я, глядя сквозь дощечку и ощущая в голове звенящую пустоту. — Ой, ржа побери! — Я со стоном уткнулась лицом в шею мужа и зажмурилась. — Как хорошо, что ты догадался проверить, и что ты дан, и что заметил эти чары…

От мысли, как все могло повернуться, окажись Стьёль менее подозрительным, мне стало по-настоящему страшно. И холодно, несмотря на горячую воду и тепло тела мужчины рядом. Я поежилась и прижалась к мужу теснее, глубоко вдохнула, впитывая ставший уже родным горько-хвойный запах его кожи. Тихо плеснула вода — Стьёль шевельнулся, явно собираясь написать что-то еще.

«Я догадался не сразу, только когда ты назвала мое имя. В первый момент поверил. Прости».

— Сложно не поверить собственным глазам, — тихо возразила я и вновь зажмурилась, чувствуя резь в глазах и ком в горле от подступающих слез. — Я бы тоже поверила. Даже твердо зная, что ты слишком благородный для такого, даже понимая, что ты не станешь обманывать. Почему-то хорошее всегда вызывает сомнения, а в плохое верится легко…