Но даже тут мы достигли значительных успехов. Оказываясь в замкнутых пространствах, Портос вел себя все спокойнее, и я решила обратиться к специалисту за советом по дальнейшему его обучению.

Я еще никогда не слышала, чтобы какая-либо собака кричала так, как кричал во время той консультации Портос. Он не желал забираться под тренировочный стол, а инструктор, вместо того чтобы использовать угощение или другой стимул, коротко попросила:

— Послушайте, вы должны показать ему, кто здесь хозяин.

Думаю, что в тот момент, когда я пыталась осмыслить, что происходит с моей исходящей криком собакой, лицо мое было так же лишено всякого выражения, как тающий желатин. Я ничего не успела ответить, потому что она заявила:

— Ничего, он справится. — Решительно затолкав Портоса под стол, тренер обмотала поводок вокруг одной из ножек.

— Э-э… он не… может, если… я попытаюсь его уговорить… — мямлила я.

Портос кричал и рвался наружу. Меня приводило в ужас то, что она делает с моим псом, но я была всего лишь выскочкой, а она тренером с двадцатилетним стажем. Я не знала, где мне взять решимость, чтобы ее остановить. Мне было ясно, что Портос страдает, но я опасалась, что тренер обвинит меня в том, что я наделяю собаку человеческими характеристиками. Для некоторых тренеров старой школы нет страшнее оскорбления, чем обвинение в том, что они учитывают не только действия, но и чувства животного. По их мнению, это означает: Ты обращаешься с этим животным так, как если бы оно было человеком.

— Он должен понять, что ему лучше подчиниться, — резко добавила тренер, продолжая сражаться с Портосом.

Когда она добилась своего, бедняга затих под столом, широко раскрыв глаза и не мигая. Все его тело было напряжено, губы плотно сжаты, а уши прижаты к голове. Он так сильно поджал хвост, что практически сидел на нем, прикрыв пах его кончиком.

— Вот видите? — заявила тренер. — Он в полном порядке.

Однако Портос не был в порядке. В тот вечер он отказался забираться под кухонный стол, где стояла его миска с едой. Когда мы пришли в класс аджилити[11], он не смог даже подойти к тоннелю. Вернувшись домой, я заметила, что он общипал себе весь хвост. Да, насилие его так испугало, что он начал сам себе наносить увечья. Я отвела его на осмотр к ветеринару, и мы обнаружили на внутренней стороне лапы восьмидюймовую ссадину, оставленную туго натянутым поводком.

Я очень сожалею, что из опасений быть осмеянной я молчала, пока моей собаке причиняли вред.

Этот эпизод нанес Портосу сильную психотравму, но он также изменил меня и мое отношение к антропоморфизму и дрессуре. Мнение, что животные не обладают эмоциями, присущими людям, является в высшей степени самонадеянным. Современное медицинское тестирование с применением магнитно-резонансной терапии, а также измерение количества нейротрансмиттеров и гормонов доказало, что эмоциональная часть человеческого мозга (также известная под названием «лимбическая система», которая развилась значительно раньше лобных долей) почти идентична соответствующей части мозга других млекопитающих. Ощупывая полысевший хвост Портоса и ссадину у него на лапе, я поняла, что отныне буду нагишом плясать (не буквально, разумеется) вокруг костров антропоморфизма. Я человек, и именно так воспринимаю окружающий мир. А поскольку мои собаки испытывают те же эмоции, что и я, я буду использовать свой опыт для того, чтобы понять эмоциональное состояние животных. Я смело взгляну в лицо любому, кто назовет это антропоморфизмом, и напомню ему, что он (или она) сам делает совершенно необоснованные заключения антропоморфного толка, рассуждая о доминировании или подчинении собак или утверждая, что, находясь на кровати, собаки демонстрируют нам свое превосходство. Чтобы чему-то научить Бу, я должна была понять, что он чувствует, а чтобы помочь Портосу, я должна была смело заявить — эта собака испугана и страдает.

В результате нанесенной Портосу травмы я отложила в сторону планы на него как на пса — помощника для инвалида и сосредоточилась на его подготовке к работе в качестве собаки-терапевта. Портос сдал экзамен, и теперь все три моих пса были зарегистрированы как собаки-партнеры.

* * *

Я решила начать работу с Портосом с нью-йоркского Совета совместных образовательных услуг, потому что наше сотрудничество было стабильным и хорошо организованным. Обычно мы приезжали туда двумя командами, причем каждая работала в своей просторной комнате отдыха. Я знала, что Портос там будет чувствовать себя хорошо и ему не придется пересекаться со второй собакой.

Я совсем забыла, что иногда эти посещения превращаются в настоящий сумасшедший дом. Все зависело от того, кто из персонала дежурил в этот день. Когда мы с Данте только начинали наши посещения, в игровой комнате преобладали именно хаос и шум.

В этот день все с самого начала складывалось не так, как надо. Еще из машины Портос заметил Олимпию, подружку Данте. Своим глубоким горловым лаем он немедленно привлек к себе внимание всех окружающих. Мы с Синди долго выгуливали собак, проводя их мимо друг друга до тех пор, пока они окончательно не успокоились. Наконец мы почувствовали, что готовы войти в здание. Разумеется, дежурного в игровой комнате не оказалось, и, прежде чем я успела сбросить рюкзак, на нас с Портосом налетело сразу трое детей. Красавец Портос, очень похожий на золотистого ретривера, только с черной шерстью, не мог не привлечь к себе интерес. Но когда его окружили уже шесть человек, он часто завертел головой, тревожно озираясь и пытаясь избежать нежеланного внимания. Он хотел сообщить растущей толпе, что ему необходимо больше пространства. Увидев, что дети не понимают собачьего языка, я перевела:

— Пожалуйста, подходите по одному. Мы можем общаться только с одним ребенком.

Мои мольбы были проигнорированы насевшей на уже всерьез перепуганную собаку шестеркой. Одна из воспитательниц протянула руку и толкнула морду Портоса в сторону детей в попытке заставить его вступить с ними в контакт. Я запаниковала, ожидая неизбежного.

К счастью, я успела вмешаться, и трагедию удалось предотвратить. Заслонив собой Портоса, я заявила:

— Пока мы не сможем общаться с детьми по очереди, он не будет общаться вообще ни с кем.

Я увела Портоса в дальний конец комнаты, где начала играть с ним, отрабатывая простые команды. В этот раз Синди с Олимпией приняли весь удар на себя.

Мне стало ясно, что я должна внимательнее отнестись к выбору посещений для Портоса. Это был не Бу, готовый ко всему, и не Данте, способный летать по воздуху. На горизонте уже замаячила перспектива окончательного ухода Данте на покой, и я надеялась, что Портос поможет заполнить образовавшуюся пустоту. Мы с ним съездили к третьеклассникам Даниэль. Но, хотя он и любил детей, школьный шум пришелся ему не по нутру. Он лаял на громкоговоритель и на рокочущую систему отопления. Я также убедилась в том, что, хотя он и научился контролировать себя в присутствии других собак, некоторые из сородичей все-таки вызывают у него чувство дискомфорта. Посещения с участием многих собак погружали его в стрессовое состояние, поэтому мне необходимо было совершать с ним сольные визиты. К сожалению, все посещения Общества животных-психотерапевтов были организованы под нескольких собак, что исключало его участие. В поисках решения для Портоса я все чаще и чаще вместо Данте брала с собой Бу.