Это было моим счастьем и проклятием, потому что как только я взвалила на себя все эти обязательства, я поняла, что вынуждена их тащить, независимо от того, хотелось мне этого или нет. А ведь я была той самой девочкой, которая в свое время, когда ее вызвали на уроке публичных выступлений, развернулась и выбежала в коридор, не в состоянии произнести на виду у всех ни одного слова.

— Если бы в то время, когда мы только поженились, — любил повторять Лоренс, — тебе кто-то сказал, что через шесть лет у тебя будет свой бизнес и ты будешь регулярно стоять перед толпой незнакомцев, уверенно и со знанием дела рассказывая им о собаках, ты бы рассмеялась этому человеку в лицо.

Он был прав. Но я, как и Бу, обладала уникальными врожденными качествами, отчасти являющимися следствием моих ограниченных возможностей. В каком-то смысле я тоже была бабочкой, покидающей кокон, чтобы взмахнуть крыльями — не идеальными, а порой и вовсе слабыми, зато моими собственными.

И хотя я по-прежнему оставалась очень застенчивым человеком, все менялось, когда речь заходила о собаках. О них я могла говорить где угодно и в любое время. В результате, по мере того как крепли мои крылья, комплексы таяли. Аттикус вытащил меня из норы, застопорившей мое выздоровление. Данте привел меня в дрессуру, а Бу помог совершить последний уверенный толчок, побуждающий встать на ноги и пойти дальше самостоятельно. Лиз, мой первый экзаменатор и наставник, когда-то заметила, какие у нас с Данте разные характеры. В то время я была робкой и нерешительной барышней, едва заметной на фоне компанейской, бесшабашной и залихватской натуры Данте. Мне было очень забавно осознавать, что теперь уже я представляла собой вполне раскованную на вид даму, летающую по классу во время уроков дрессуры.

Я была обязана поверить в то, что крылья Бу понесут его столь же уверенно и далеко.

* * *

Наблюдая за тем, как блистает во время наших совместных визитов Бу, один из волонтеров, который также являлся социальным работником, попросил нас организовать посещения к первоклассникам и второклассникам его школы — детям с пониженной обучаемостью, испытывающим затруднения при выполнении заданий и не умеющим общаться тихо и спокойно. Когда эти дети познакомились с Бу и другими собаками, они естественным образом сосредоточились на своих лохматых гостях. Пообещав им прогулку и игру в мяч с Бу и его товарищами, мы убедили детей посидеть тихо и послушать, что мы будем им рассказывать. Дети по очереди подходили гладить собак. Бу держался с таким достоинством, как будто устроил прием для своих почитателей. Из-за маленьких размеров помещения и необходимости учить детей сотрудничеству к каждой собаке подходили сразу два ребенка, вынужденных договариваться, кто из них будет гладить ее первым. Разумеется, такой расклад был далек от идеального, но только не для Бу. Меня поразила мысль, что в этом классе Бу проходит такой же сеанс психотерапии, как и дети. Обычно он был склонен к мелким повторяющимся движениям, и порой его манера держаться походила на поведение детей-аутистов. Он мог бесцельно ходить кругами или взад-вперед, никуда не продвигаясь. Но все это прекращалось, когда он оказывался лицом к лицу с ребенком.

Одной из игр, в которые мы играли в этом классе, была разновидность «Цепей». Только в нашем случае дети звали к себе собак, находившихся в противоположном конце комнаты. Дети разбивались на две команды, в каждую из которых входила собака. Из-за особых потребностей ребятишек некоторое время уходило на организацию: собак надо было звать хором. Пока дети готовились, Бу нетерпеливо ерзал и ходил по комнате, хотя другие собаки вежливо сидели в ожидании команды (это напомнило мне самую первую группу Бу, состоявшую исключительно из суперсобак). Но когда дети его позвали, Бу тут же побежал к ним своей привычной рысью, хлопая ушами и радостно улыбаясь. Подбежав к малышне, он замер и, пока дети гладили и ласкали его, не сдвинулся с места. Это походило на сеанс двустороннего исцеления.

Я подумывала о том, чтобы в паузах между подобными посещениями привлекать Бу к консультациям по обучению собак. Хладнокровный и невозмутимый пес способен оказать изрядную помощь в работе с собаками, реагирующими на себе подобных. Встречаясь с таким животным, даже если оно ведет себя достаточно сдержанно, Бу начинает подавать успокаивающие сигналы. Он может небрежно обнюхать сородича, отвернуться, если почувствует витающее в воздухе напряжение, или очень медленно пройти мимо. Все это позволяет хендлеру упомянутой собаки работать со своим питомцем в безопасной близости от другого животного, которое, подобно Бу, ведет себя очень правильно (так, будто прочло книгу Турид Ругаас). Таким образом, мои клиенты учились помогать своим собакам преодолевать желание среагировать на присутствие сильного раздражителя. Это была бесценная, а порой и чрезвычайно забавная работа.

Я помню, как однажды Бу приехал вместе со мной на встречу с клиентом в Вест-Пойнт[10]. Дело было вскоре после 11 сентября, и на въезде были выставлены дополнительные контрольно-пропускные пункты. Поскольку мы прибыли непосредственно с занятия по подготовке собак-психотерапевтов, в машине все еще лежала вся амуниция, включая гигантского надувного клоуна Бозо и игрушки на батарейках — хрюкающую свинку и писающую и лающую собаку Пипи-Макса. Когда мою машину при въезде на территорию академгородка тряхнуло на «лежачем полицейском», Пипи-Макс начал лаять. Сурового вида офицер наклонился, чтобы заглянуть в автомобиль, где его встретили истерический лай Пипи-Макса и загадочно перемещающийся по салону Бозо. Из всего этого хаоса появился и ткнулся в лицо офицеру Бу. Строгий служака расплылся в улыбке:

— А ты прикольный, парень!

При виде Бу, похоже, никто не мог сдержать улыбки.

Бу очень любил свою работу, и в особенности поездки в Блайтдейл, где ему часто удавалось помочь больным детям именно вследствие своих собственных ограниченных возможностей. Во время одного из визитов в комнату вошла девочка, пользующаяся вертикализатором. Если дети не могут самостоятельно стоять на ногах и вынуждены все время сидеть или лежать, они часто страдают недоразвитостью костей и мышц. Вертикализаторы позволяют этим детям стоять прямо, не удерживая вес собственного тела. Обычно эти устройства имеют широкое основание и снабжены колесиками, чтобы дети могли передвигаться по помещению. Собаки зачастую сильно пугаются при виде этих приспособлений. Поставьте себя на место животного, а затем представьте, что к вам бесшумно движется огромная конструкция из металла, пластика и дерева, внутри которой находится молчаливый неподвижный ребенок. Большинству собак становилось страшно. Но только не Бу, который не особенно хорошо мог все это разглядеть, а следовательно, не особенно переживал. Он слышал, как эта штука к нему приближается, и единственное, что его волновало, это безопасность передних лап. Когда вертикализатор останавливался перед ним, он тут же успокаивался.

Бу и девочка начали играть пищащим резиновым катером. Она бросала игрушку, он кидался за ней, как будто это была самая интересная в мире вещь, нюхал и немного обиженно уходил. Его разочарование тем, что это всего лишь резиновый катер, а возможно, и удивление оттого, что кто-то может полагать, будто он захочет иметь с ним дело («Она ведь сама его бросила, верно? Вот пусть сама теперь и поднимает!»), выглядело так забавно, что девочка заливалась смехом. Бу грустно и бесцельно отходил в сторону, я бежала к катеру, и вся игра повторялась сначала.