в попу, Серафина вздрагивает, икнув заводит руку за спину, хватается и даже думает о том чтобы опустить колом стоящее достоинство ниже и направить туда, куда надо. Но, Влад продолжая целовать её в шею, начинает двигаться. Головка от таких движений ритмично давит на анус, Серафина прислушиваясь к своим ощущениям, точнее к вновь нарастающему возбуждению, недолгая думает и убирает руку. Осторожно подаётся назад, закатив глаза запрокидывает голову…

— Если не хочешь, можем остановиться.

— Нет, только давай медленнее. Вводи осторожно. Я расслаблюсь. Ой… Прости, непривычно. Вот так, толчками. Ох, входит…

— Да, — останавливается Влад. — Входит. Головка внутри. Сейчас могу сорваться. Давай ты. Не хочу причинять тебе боль.

— А как мы… Мы же даже не живые, — осторожно двигаясь назад и всеми силами стараясь не сорваться и резко не насадиться полностью спрашивает Преображенская. — Разве нам это надо?

— Мы живые, — стиснув зубы рычит Влад. — Мёртвые любить не умеют. Если хочешь, можешь считать нас особенной формой жизни — энергетической.

— Хорошо, — медленно насаживаясь и стараясь не потерять сознания от немного болезненных, но при этом приятных ощущений выдыхает женщина. — А ты… Ты разогреваешься. Двигайся.

Заставляя Серафину задыхаться Влад начинает двигаться. Целуя её в шею, руками изучает её тело. Гладит бёдра, поднимается к груди. Проводит по животу, опускает руку ниже и в такт своим движением массирует её самое чувствительное место. От чего Преображенская вскрикивает и понимая что долго не продержится начинает двигаться сама. Чем ускоряет приближение своего финала и доводит до финиша Влада. Который крепко обнимает её, кусает в плечо, несколько раз грубо и резко входит и как только женщина начинает биться от волн оргазма, замирает и с рыком изливается в неё.

Отдышавшись, нежно обнимает женщину, целует в ухо и проведя пальцами по её боку щекочет.

— Прекрати, — стараясь не смеяться ворочается Серафина.

— Не могу. Хочу услышать твой смех. Ты как?

— Непривычно. Знаешь, о подобной практике я даже не слышала. Думала что попа не для этого. Совсем не для этого. Но результат более чем…

— Да, моим тоже нравилось. Не всем, но…

Резко помрачнев, Влад достаёт из-под подушки сигарету и спички, поворачивается на спину и вздохнув закуривает.

— Ты скучаешь по ним. Прости…

— Некоторые из моих жён, были со мной тысячи лет, — выдыхая дым бормочет Влад. — Это долго и те почти сорок лет, что я жил в другом мире, без памяти… Ничто. Но я реалист и ложными иллюзиями жить не собираюсь. Мы никогда больше не встретимся. У меня другая жизнь, я теперь другой. Да и они… Наверняка к ним привели другой, более подходящий осколок. Нет, я не думаю плохого, ни о них, ни о осколке. Я это я, и на сколько бы частей меня не разорвали, собой и останусь. Ладно, не будем об этом. У нас новая жизнь, и мы проживём её по новому. Да, любовь моя?

Повернувшись к Владу, женщина встаёт на колени и криво улыбаясь снимает с себя рубашку. Смотрит на Влада…

— Ну, а теперь я буду изучать тебя, садясь ему на ноги и собирая волосы в хвост шепчет Серафина. — О, да ты и сам готов. Лежи и не шевелись. Конечно, я такого никогда не делала, но благодаря твоему опыту… Я попробую.

Выдохнув женщина наклоняется, открывает рот…

— Ух, — вздрагивает Влад. — Ух!

****

Через два часа, Преображенская поднимает с груди спящего Влада голову. Улыбаясь гладит его волосы, целует в нос и осторожно поднимается. По привычке одевается в свой более чем вульгарный наряд. Подойдя к Владу поправляет на нем одеяло. Силой мысли убирает с постели все следы развлечений и выдохнув перемещается в коридор, а оттуда в спальню. Снимает накидку и заставив одежду исчезнуть взлетает вверх. Перелетает на диван, укладывается к стене. Вздыхает и довольно улыбается

У Серафины всё получилось, дурацкие ограничители полностью слетели с Влада. Их больше нет, остались отголоски, но они уже ни на что не влияют. Теперь же по мнению Преображенской дело за малым. Свести Влада с сёстрами, Белкой и Маришкой, чтобы проклятие не проснулось. Ну и как нибудь уговорить их всех, отдать Марту именно Серафине. Женщине очень хочется даже не срезать, а содрать кожу с белобрысой вражины. И по мнению Преображенской, это будет.

Глава 20

Утро, сидим на кухне и слушаем Осипа. Как оказалось, наш неугомонный и пышущий энтузиазмом дед, в отличии от нас не спал, а ходил на разведку. И разведал он, ну очень интересные новости.

Наша диверсия, как принесла свои плоды, так и сделала всё ещё хуже. Вся проблема в том, что грёбаная Марта, при взрыве трубы, почти не пострадала. В отличии от остальных. Из почти пятидесяти офицеров, двадцать сдохли сразу, не выдержали горячего пара, кипятка и вылетевших панелей. Пятеро сдохли в лазарете от ожогов и осколков. Троих пристрелила Марта, за невыполнение своих обязанностей. Инженеры, после инцидента заметно поредели. Марта казнила многих.

Сама же фрау, получив огромный ожог на правую щёку, теперь бесится. Сидя в кабинете, вместе с Вальтером, рыдает над своим обезображенным лицом и с остервенением мучает как узников, так и солдат кто по её мнению виновен в данном неприятном случае.

Ещё, пойманный Осипом офицер, выдал информацию о том, что фрау пишет кляузы руководству. СС, гестапо, аненербе, абвер, туда куда только можно. Что в этих кляузах офицер не знал, но сам сказал деду что скоро ему и всем нам хана. После встал на перила, надел на шею петлю и спрыгнул.

— Ну что я вам скажу, товарищи партизаны, — закуривая обвожу собравшихся взглядом. — Скоро, нам станет жарко.

— И чавой, остановиться предложишь? — опускает голову Осип. — А наши…

— Остановиться? Бать, ты за кого меня принимаешь? Не для того мы всё это начали, чтобы взять и всё бросить. Мы усилим подрывную деятельность. Усилим так, как только можем.

— Но ты сам говорил что не потянем, — пищит Маришка.

— Потому что ничего не помнил. Зато сейчас… Ты, Мариша, состоишь из воды. Пули тебя не возьмут и вообще никакого урона не нанесут. Они пройдут сквозь тебя. Такая же история