— Тебе плохо, что мне делать?

— Все нормально. Сейчас пройдет, кажется. Иди сюда. — Он протянул ей руку, — посиди со мной. Дженни взяла его за руку и села рядом. — Не исчезай, пожалуйста, — попросила она.

Как бы в ответ на ее просьбу, он перестал казаться прозрачным.

— Я сейчас вырублюсь. Дальше не знаю, — закрыл глаза.

— Роберт, подожди, не спи. Погоди минутку. Если тебе плохо, значит это потому, что тебе там плохо, понимаешь? Если бы ты умер, ты не мог бы чувствовать.

— Он посмотрел на нее сонно, уже не понимая, и снова закрыл глаза.

Дженни сидела рядом, не выпуская руку, прислушиваясь к его дыханию. Потянулась, бережно провела пальцами по лицу. Роберт выглядел таким спокойным, чуть улыбался во сне. Ресницы, длинные и загнутые, тенью лежали на щеках. Дженни улыбнулась, подумав, зачем мальчику такие ресницы. Потом аккуратно, чтобы не разбудить легла рядом, свернулась калачиком и уснула.

Она проснулась, обнимая совершенно мокрую от слез подушку. Подскочила на кровати. Сердце учащенно забилось. Роберт… Он ей не снился с тех самых пор, с момента ее полета на Тарру. Дженни столько о нем думала, но когда связь между ними прервалась, она перестала видеть его даже во сне. А сейчас, этот сон, он граничил с реальностью. И горы. Они до сих пор стояли у нее перед глазами. Те же самые горы, вулканическая планета — Маллия. Дженни слишком хорошо помнила тот пейзаж.

— Сэм, — закричала она.

— Ну что, что случилось я здесь? — Услышала она знакомый шепот.

— Сэм, он… я не знаю, — растерялась Дженни.

— Ну давай, думай уже. Быстрее. И картинками, картинками, — недовольно пробурчал Сэм.

— Что скажешь? — Дженни закончила прокручивать сон в голове.

— Не знаю, — Сэм повел плечами, — Я не слышу его по-прежнему, — а ты?

Дженни привычно потянулась сознанием, и ничего не почувствовала.

— Вот видишь, ты тоже, — задумчиво сказал Сэм.

— Но он был здесь, вот прямо здесь, на этом самом месте, ты мне веришь? — воскликнула Дженни.

— Он все не так тебе объяснил. Его сознание, а не энергия. От него должен идти импульс, а я его не чувствую. Нет импульса — нет сознания. Я все время посылаю ему сигнал. Но он молчит. Его сознание молчит, и пространство тоже. Вот Грегори там, я слышу. А его нет.

— Но что же это тогда было? — недоуменно спросила Дженни.

— Не знаю. Хм… Ой, — Сэм резко подпрыгнул, почесался и начал ожесточенно выкусывать шерсть на боку.

— Сэм, прекрати, что ты делаешь? — удивилась Дженни, — Ты сгусток энергии, у тебя не может быть блох.

— Откуда ты знаешь, может быть, у меня энергетические блохи, — обиженно заявил он.

— Хватит паясничать, что нам делать? — строго сказала Дженни.

Сэм принюхался. — Здесь им не пахнет. Совсем. Но, — он снова шумно втянул носом воздух. — Ты пахнешь по-другому. Хозяином. Как будто бы его стало больше. Хм. Дай мне подумать.

5. Надир. (Маллия).

Вода вытолкнула его на поверхность. Вовремя — воздух в легких практически закончился. Он сделал несколько глубоких вдохов, восстанавливая дыхание. Там где он находился, было темно. Абсолютная, густая, почти осязаемая темнота. На какое-то мгновение он подумал, что ослеп. Внезапно тьму пронзила яркая, светящаяся точка, которая стремительно приближалась и увеличивалась. Вспышка ослепила, заставила зажмуриться. Когда он снова открыл глаза, темнота отступила, будто с глаз сорвали пелену. Но изображение казалось размытым. Неясные цветовые пятна, сверкающие огоньки, рассыпанные по стенам. Попытался сфокусироваться, однако получалось с трудом. Образы, звуки, что-то неуловимое. Он находился в глубоком туннеле и вокруг вихрем проносились обрывки изображений. Люди, лица, образы, он знал их, возникали перед ним на доли мгновения и исчезали. Их сменяли другие. Что-то уходило от него, что-то, что хотелось бы задержать, сохранить… он рванулся, в попытке дотянуться, но не мог сдвинуться с места… Следующая вспышка стерла все образы, и изображение погасло, как если бы кто-то нажал на кнопку, стало тяжело дышать, словно на него набросили толстое покрывало, он снова погрузился во тьму.

Резкий рывок, по телу прошла судорога, он открыл глаза. Попробовал пошевелиться, но у него ничего не вышло. Получилось только крутить головой, это позволило хоть немного осмотреться. Он лежал на кровати в небольшой, светлой комнате. Повсюду какие-то приборы, от которых к нему тянулись многочисленные провода, подсоединенные к телу, на приборах мигали лампочки. Он не понимал их назначения, но откуда-то знал, что это провода и приборы. Он приподнял голову. Раздался мерный, повторяющийся сигнал и один из индикаторов замигал. Он повернулся на звук, силясь понять, что это значит. В комнату вошел немолодой тип в очках, подошел к нему, внимательно ощупал голову, заглянул в глаза, посветил в них фонариком.

— Интересно, как цвет поменялся, глаза совсем черные, — пробормотал он, — Тебе больно?

Он ничего не ответил, продолжая разглядывать склонившегося над ним человека. Мужчина внимательно посмотрел на приборы, считывая надписи, потом взял его за руку, подержал, задумался, еще раз глянул на приборы и уставился ему прямо в глаза. Потом резко отвел взгляд, прошептав:

— Что же ты так смотришь, прямо пробирает… Однако. Взгляд осмысленный, — мужчина наклонился к нему и спросил, — Эй, ты, слышишь меня, эй?

Осмотр был ему неприятен. Хотелось, чтобы мужчина убрал руки, но шевелиться, по-прежнему не удавалось. Он догадался, что обращаются к нему, но промолчал выжидая. Резкий неприятный звук, раздавшийся совсем рядом, заставил его дернуть головой.

— Ага, на звук ты реагируешь, — удовлетворенно констатировал мужчина. — Я сейчас вернусь, — бросил он, выходя из комнаты.

Он снова остался один. Ощущения были странные. Когда мужчина спрашивал, он не сразу понимал, о чем тот спрашивал. Смысл доходил с опозданием, так же как названия и назначения