— Шахова! — громко произнесла медсестра, выглянувшая из кабинета.

Шахова встала и отправилась внутрь.

К врачам она пришла по деликатному женскому вопросу, связанному с деликатными последствиями в следствии деликатного межполового общения… Таким образом Шахова не успела развить слетевшую ей в ум мысль и почти забыла о оной. Но мысль видимо не спешила с развитием (подобно какому-нибудь ребёнку во чреве матери, развивающемуся девять месяцев) и напомнила о себе вновь гораздо раньше какого-нибудь ребёнка, — напомнила Шаховой о себе уже по выходе той из здания местной поликлиники.

К сожалению, голова Шаховой была забита гораздо более серьёзными вопросами, касающимися её ближайшего будущего, нежели какая-то отвлечённая глупая смешная мысль. Поэтому сия мысль в ней, не найдя развития, стала просто портить ей настроение, как бы мешая сосредоточиться на понятных проблемах и отвлекая каким-то как бы шумом в голове, или лучше сказать, как-то смущала её ум.

Вобщем, как она ни пыталась сосредоточиться по пути до дома, у неё так ничего толком не вышло. Придя домой, она бросила сумку в прихожей, наскоро сняла лёгкий осенний плащ и прошла к себе в комнату, затем прилегла на диван отдохнуть с пути. Она планировала по дороге, придя, поесть, но есть ей не очень хотелось. Прошло уже полчаса, как она лежала и аппетит по-прежнему не заявлял о себе. Она решила укрыться пледом и вздремнуть.

Только-только она начала засыпать, как услышала чей-то громкий безобразный крик. Это был просто вопль, имеющий только эмоциональное содержание и никакого смыслового. Она тут же открыла глаза с сильным чувством страха, тут же начала соображать и оглядываться, и никак не могла поверить, что крик прозвучал всего-лишь во сне, а не наяву. Но наконец, более-менее проснувшись доконца, она заключила, что действительно крик — не то женский, не то мужской — ей и правда послышался во сне.

Вскоре она уснула снова и на этот раз ничего страшного ей больше не снилось, — снились ей самые обыкновенные обрывки каких-то сюжетов и образов, которые впоследствии по пробуждению она не могла припомнить. Она проспала около часа, а проснувшись, будто начала новый день, смутно помня что было до сна. Далее она занялась бытовыми делами, связанными с питанием, гигиеной и проч. Сделав дела, она уселась за компьютер и стала искать по интернету чем бы поразвлечся.

Она хотела было посмотреть фильм, который недавно вышел; включила его, но голова её никак не могла проснуться, поэтому ей с самого начала было сложно усваивать информацию и она решила отложить. Что же было делать — развлечся охота, но чем? Она стала искать развлекательные короткие ролики и наткнулась на странного персонажа, который позиционировал себя как юмориста. Это был молодой парень, он прикидывался репортёром и «выпрашивал интервью» у бомжей…

Есть не мало талантливых людей, но с таким — казалось бы смешным, — но непобедимым пороком: они никак не могут зауважать себя… О, они горды и насмешливы, но жизнь свою измеряют как песчинку в пустыне или в лучшем случае, как шестерёнку в механизме. Может быть эти люди не так просты и понимают, что на одном их таланте не выплывешь и понимают, что чтобы выплыть, нужно много труда над собой, а им труд над собой не под силу, — хотя казалось бы — вот ведь парадокс — вместо труда над съёмками видиков, потрудись над собой, ведь это может даже будет легче. Но нет, им нужны скорые плоды и грустить им не охота — грустить и «тупить» в одиночестве им не охота…

Бомжи весёлый народ (потому что обычно пьяный) и действительно многие ролики этого лже репортёра получились смешными. Не станем передавать, что так же многие из роликов смешны с натяжкой или вовсе стыдны, а передадим содержание одного любопытного из роликов, который со вниманием посмотрела и Шахова.

Репортёр обычно задавал вопросы праздные, дескать «сколько часов не пьёте» или «какой банковской картой пользуетесь: алюминиево-банка или стеклотар банк?» Можно даже сказать, что молодому балагуру общение с этими пропащими людьми пошло на пользу, потому что чем дольше он занимался своими съёмками роликов и чем больше общался с бездомными, тем глубже входил с ними в беседу и дело уже не ограничивалось одним юмором.

Мы не станем передавать заинтересовавшую нас беседу буквально цитируя все вопросы и ответы, а передадим очерк беседы, не исказив смысла нимало.

— Вам нравится так жить? — спросил репортёр.

— Да.

— Серьёзно

— Нет.

— А-хах. Это как так?

— Это лучшая жизнь из возможных в городе.

— Слушайте, ну Вы лукавите.

— Ничуть.

— То есть не мыться, не бриться, мёрзнуть и голодать — это лучше чем наоборот. Я правильно Вас понимаю?

— Видишь, парень, ты ещё молод (бомжу было лет под пятьдесят; может и меньше, но выглядел он так) и тебе невдомёк чего стоят твои удобства.

— Как это невдомёк? Хи-хи. Три тыщи в месяц они стоят.

Бомж был хмельной, поэтому не обиделся на глупость парня.

— Ну ты же понимаешь, что я имею ввиду не деньги.

— Ну вот теперь, когда Вы сказали, начинаю понимать… Но всё же не понимаю, объясните.

— Ну если в двух словах, то я имею ввиду, что этот комфорт стоит терпения — терпения в сожительстве с людьми, которые… Которые тебе враги — по большому счёту.

— А! Вы имеете ввиду, что люди кругом злые что ли?

— А ты добрый? — спросил бомж и посмотрел в глаза мальчику своими стеклянными.

— Н-н-ну…

— Да не смущайся, это я так, к слову…

Повисла пауза. Затем бомж продолжил:

— Вот ты не добрый, я не добрый, но это всё ерунда. Мы же сейчас с тобой общаемся и ничего плохого друг другу не делаем.

Бомж опять задумался; парень ждал и не мешал лишними вопросами.

— А прикинь! — неуместно воскликнул бомж — Если бы я отвечал за деньги, — то есть ты берёшь у меня интервью и мне платишь деньги, — то ты бы был не так весел и не ждал бы сейчас например, когда я сформулирую мысль чтобы высказать, — ты бы стал торопить меня… Ну потому что я же тебе должен