И ведь как в воду глядел! Нас обстреляли, как только мы выбрались из Силикатов. То есть, сначала окликнули, грубо, требовательно, с угрозами, а когда мы нацелились рвануть вверх по тропке – открыли беглый огонь. Пришлось прятаться за глыбами известняка и принимать бой.

Ба-бах-вз-зиу!

Ба-бах-вз-зиу!

Дуплетами лупит, гад, и не жаль ему патронов… Судя по пронзительному визгу – турбинками или кустарной дрянью, вроде жакана.

Обрез хлёстко щелкает. К гадалке не ходи, мимо. А я чего ожидал? Темнота, снег валит крупными, сырыми хлопьями, неприятель, если и угадывается, то лишь в виде неясных силуэтов. Но и тем ничуть не легче, и это внушает некоторый оптимизм…

Приподнимаюсь – силуэтов уже не видать. Ага, сучары, не ждали ответки?

Ба-бах-вз-зиу!

Ба-бах-вз-зиу!

И снова в ответ, по вспышкам дульного пламени. Щелчок, обрез послушно переламывается, гильза улетает в снег, новый патрон на её место.

Хлоп!

Хлоп!

Хлоп!

А это уже пистолет. Значит, их двое? Скверно…

Аст, придушенно матерясь, дёргает затвор «Коровина» перекосило патрон.

Ба-бах-вз-зиу!

Ба-бах-вз-зиу!

Хлоп!

Хлоп!

До крайних домов – метров двести. Вон они, проглядывают сквозь глухую темень…

Мечтать не вредно – стенки оврага высокие, густой, хлопьями, снег съедает звуки. Нет, никто не услышит…

Хлоп!

Ба-бах-вз-зиу!

Ба-бах-вз-зиу!

Напарник справился, наконец, со своим антиквариатом, приподнялся на локте и выпалил в темень три раза подряд. Я добавил из обреза, целя по вспышкам выстрелов.

Перевод боеприпасов в чистом виде. Впрочем, в них пока недостатка нет – в кармане перекатывается дюжина люгеровских цилиндриков, есть и ещё, в кармане рюкзака. А вот попугать, заставить прижаться к земле при визге девятимиллиметровой смерти в медной оболочке – это дело другое.

Эх, дымовуху бы сейчас – закрыться вдобавок к темноте и снегопаду дымом, только нас и видели. Пока сообразят, что к чему, мы будем уже на станции.

…нету дымовухи. Всё спалил там, внизу…

– Серёга, на счёт «три» – вскакиваем, стреляем и бегом, наверх!

– На само «три» или после?

– После. Готов?

– Угу.

– Раз… два… три! ПОШЛИ!!!

Все три километра до станции «Силикатная» я ждал тяжёлого дыхания позади, повелительного окрика, выстрела в спину. Середина марта, но снега по сторонам от узкой тропки по пояс. Нам, пятнадцатилетним и то, бежать нелегко – каково же преследующим нас мужикам?

Обошлось. Снег валит по-прежнему, свет фонарей над платформой «Силикатная» едва пробивается сквозь его сплошную пелену. На самой платформе ни души; позади кирпичной будки с вывеской «Касса» приткнулся навес – там мы и прячемся.

Снимаю рюкзак. Серёга отчего-то медлит. Берусь за лямки, чтобы помочь, и тут он болезненно охает.

– Ты чего?

Отвечает не сразу.

– Да вот, зацепило, когда из карьера выбирались…

Мать моя женщина, да у него из рукава капает кровь! И хорошо так капает, вон, снег потемнел…

– А ну, снимай куртку!

Аст морщится от боли, но подчиняется. Когда дело доходит до раненой руки, мне приходится помочь – осторожно, осторожно!

…н-да… рукав свитера весь пропитался кровью ниже локтя…

– Руку можешь сгибать?

…только бы не кость!..

Сгибает. Шипит от боли, но сгибает.

– Так, резать рукав не будем. Давай, аккуратненько, я помогу… Общими усилиями стаскиваем свитер. Так и есть, пуля угодила в бицепс, но вскользь. Судя по довольно-таки приличной минус-ткани – жакан, или чем там палил тот гад с двустволкой. Но кость не задета, да и крупные сосуды тоже – иначе крови было бы куда как больше.

Вытаскиваю индивидуальный пакет. Поливаю из фляги скомканную марлю, аккуратно обтираю кровь с руки. Когда принимаюсь обрабатывать кожу вокруг раны, Аст снова морщится.

– Сильно болит?

– Так… терпимо. Холодно только.

Ну разумеется: адреналин выгорел, и теперь его трясёт. А на дворе, на минутку, верных минус три, даром, что середина марта.

– Погоди немного, сейчас…

Выливаю остатки воды на рану, промакиваю окровавленным тампоном, заливаю перекисью. Хорошо хоть, аптечку сам собирал, хватило ума… Кровь сразу вскипает белёсой, стремительно розовеющей пеной. Снова промакиваю, щедро присыпаю стрептоцидом, после чего перетягиваю оставшимся индпакетом.

– Запасной свитер есть? Помогаю Асту облачиться.

– Руку, конечно, хорошо бы в петлю и на шею, но, сам понимаешь…

– Понимаю, – говорит. – Светиться не стоит.

– Точно. Ты уж поаккуратнее, а я рюкзаки понесу. Только с раной всё равно надо что-нибудь придумать, а то заражение… Могли попасть клочья шерсти от свитера, я же её толком не чистил.

– Может, в больницу? – предлагает. – Или в травмпункт? У нас ближайший на Соколе, круглосуточный.

– Нельзя. – качаю головой. – Хирурга на надуришь – увидит, что пулевое, мигом в милицию позвонит, у них на этот счёт инструкции строжайшие.

Серёга задумался.

– Тогда к Миладке? У неё мать врач «скорой», может, и она что-нибудь умеет?

Миладка – это хорошо, странно, что мне самому в голову не пришло. Да и матушка её тётка толковая, понимающая. Есть надежда, что в случае чего, прикроет.

…или не прикроет. По моим расчётам, они уже должны были подать документы на выезд, захотят ли рисковать, связываться с заведомо тёмной историей?

Но других вариантов, похоже, нет.

Кое-как затираю ногой следы крови, набрасываю поверх свежий снег, и он сразу начинает краснеть. Нехорошо…

– Аст, ты подожди пока, я за билетами.

Расписание сообщает, что следующая электричка (Подольск – Москва-Курская) будет только через час пятнадцать минут. Слишком долго. Аст раскиснет, да и те типы вполне могут добраться до платформы. Народу нет, а мы тут торчим на свету, как три тополя на Плющихе. Подкрадутся – и засадят из темноты, дуплетом…

– Слушай, ты идти сможешь? А то доберёмся до Симферопольского шоссе – тут недалеко, километра полтора – и прямиком в Москву. Автобус, или тачку поймаем, деньги есть.

Так мы и поступили. В тёплом салоне попутного «ПАЗика» изо всех сил стараюсь не заснуть. Я «у руля» с самого утра и, хотя в последнее время это даётся мне не так тяжко, как даже месяц назад – всё равно, явный перебор. А отрубаться мне никак нельзя, – трудный день ещё далеко не закончен…