Нейт… – Он почесывает седеющую щетину на подбородке. – Как только участок выкупят, я отдам половину денег тебе.

– Ты… дашь мне сто тысяч долларов?

Бред какой-то. Для меня даже тысяча – неслыханная удача. А тут – сто тысяч! Ну нет. Быть такого не может! Должно быть, я сплю, и как же дерьмово будет проснуться, осознав, что надо по-прежнему где-то искать лишние сто пятьдесят баксов, чтобы покрыть долю Регги в августе. Я щипаю себя за руку как можно сильнее… Отец по-прежнему сидит в моей комнате, на изнуренном лице светится улыбка.

– Ну, не всю сумму сразу, – уточняет он. – Там какая-то ерунда с налогами. Твоя мама разбирается в этом гораздо лучше меня. Мы все сделаем как надо. Послушай, Нейт. Мы с мамой, по сути, лишили тебя детства. Никак не облегчили дорогу во взрослую жизнь. Всего этого, – он обводит рукой мою убогую комнату, как будто здесь дворец, – ты добился сам. Поэтому если нашей семье наконец-то выпал куш – его достоин именно ты. – Он вновь чешет подбородок. – Я хотел отдать тебе всю сумму, но твоя мама убедила меня, что ты попытаешься вернуть мне деньги. Возможно, она права. Ты очень заботливый сын. Так что давай так: я сам приведу свои дела в порядок – запишусь на курсы профподготовки, расплачусь за дом, – а ты спокойно распорядишься своей долей без оглядки на меня. Главное, чтобы эти деньги тебя порадовали. Уверен, ты будешь тратить с умом, но немного веселья не помешает, так ведь?

– Не помешает, – повторяю я машинально.

В такие моменты уместны другие слова, однако в голове у меня туман. Я пока даже не начал осознавать, что происходит.

– Сделка состоится через несколько месяцев, так что пока не кути вовсю, – ухмыляется отец. – Но я обещаю: деньги будут. Я даже составил завещание на случай, если произойдет что-то непредвиденное. – Я молча гляжу, не в силах выдавить ни слова, и отцовская улыбка меркнет. – Ты мне не веришь?

– Я…

Твою ж мать, Маколи! Скажи что-нибудь. Хоть что-то.

– Тебе надо свыкнуться, – говорит отец, вставая со стула. – Естественно, такие новости ошеломляют. Побудь немного один, приди в себя…

Тут отец замолкает, потому что я бросаюсь к нему и так крепко обнимаю, что у него перехватывает дыхание. Последние десять лет я почти не прикасался к отцу – разве что временами пытался поднять его с дивана. Я обнимаю его не из-за денег, как может показаться. Что гораздо ценнее – он начал действовать, планировать не только мое будущее, но и свое. А это огромный прогресс.

Кое-что все-таки меняется. Я изменился, мать – тоже. А он чем хуже?

Отец хлопает меня по спине.

– Спасибо, – хрипло говорю я, выпуская его из объятий.

Этого недостаточно, но я сейчас не в силах сказать больше.

– Не за что, – отвечает он. – Мне уже пора, вот только… Может, как-нибудь вечером посмотрим бейсбол? Знаю, ты не большой фанат «Падрес»…

– Да нет, почему же. Давай.

Каким-то чудом мне удается проводить отца вниз и даже поддержать какую-то видимость беседы, хотя в мыслях бушует ураган.

– Увидимся, – говорит отец, закрывая за собой дверь, и я остаюсь один.

Вот так новости! Отец не при смерти и не взялся за старое. Он разжился кучей денег – а значит, ему больше не придется считать каждый цент. И мне тоже.

Мне тоже, черт возьми.

Я могу… поступить в колледж. Найти жилье получше. Навещать Бронвин в Йеле. Купить какую-нибудь развалюху и привести ее в божеский вид: я многому научился в конторе мистера Майерса. Или сделать что-то еще – кроме встреч с Бронвин, конечно. Главное – я могу.

Из кармана раздается веселая мелодия. Она меня уже почти не раздражает. В кои-то веки настроение соответствующее. Наверняка это Бронвин. Она с ума сойдет, когда я расскажу.

Однако на экране высвечивается «Ванесса», и не успеваю я сказать «привет», как она заявляет:

– Надеюсь, ты дома, потому что я уже почти приехала.

– Э-э… дома, а в чем дело? – спрашиваю я, потирая висок, словно в голове от этого прояснится.

– Я была у Риорданов, – отвечает она.

– Ты мой должник, Маколи, – бросает Ванесса, плюхаясь на один из наших диванов. Потертая коричневая обивка резко контрастирует с ее белоснежным сарафаном и серебристыми босоножками. – По гроб жизни. – Заметив на диване какое-то пятно, она морщит нос: – Фу! Это еще что?

– Понятия не имею. – Я тоже сажусь.

Никак не приду в себя после разговора с отцом. Сто тысяч долларов! Я мог бы купить новый диван взамен этой рухляди, которую нам отдали даром по объявлению. Сколько вообще стоит новый диван? Нет, баста, ни цента не потрачу на этот дом. У меня возникает странное желание рассказать обо всем Ванессе, но первой должна узнать Бронвин. Соберись, Нейт.

– Так почему я твой должник?

– Ну, – отвечает Ванесса, – пару часов назад я заезжала к мистеру и миссис Риордан. Испекла им домашние птифуры.

– Это еще что такое? Гибрид птицы и фуры?

– Это французские пирожные. Фрукты я собрала у себя во дворе. – Ванесса, прищурившись, глядит на меня. – Что? Думал, я не умею готовить? В общем, я позвонила в дверь, но никто не вышел. Тогда я крикнула с порога, что это я. Типа, принесла угощение, хотела узнать, не нужно ли чего. Миссис Риордан открыла дверь. Я отдала ей птифуры и спросила, как у них с мужем дела. Она сказала: «Держимся». Оказалось, мистер Риордан на работе, поэтому я спросила: «Он работает в воскресенье?» На что она ответила: «Он всегда работает по выходным».

– Это понятно, – говорю я.

Миссис Риордан не раз упоминала о графике мужа в загородном клубе.

– Суть в другом. На самом деле мой вопрос означал: «Какого черта ваш муж на работе, когда у вас пропал сын?» И она словно прочитала мои мысли. Говорит: «Привычный распорядок помогает нам не впадать в отчаяние». А я: «Вам, должно быть, очень тяжко сидеть тут одной и ждать новостей?» После этих слов она пригласила меня в дом.

Ого! Ванесса Мерримен умеет добиться своего.

– Я впечатлен, – признаю я.

– Она была совсем разбита, – продолжает Ванесса. – И явно немного выпила, так что я… продолжила начатое. Налила вина нам обеим, поговорили о Джейке. Я на сто процентов уверена, что миссис Риордан не имеет ни малейшего представления, где он и что с ним случилось. Она в отчаянии. Все твердила, что упустила сына – типа, они с мужем подавали ему плохой пример. И наконец, спустя два-три бокала, она мне все выложила.