– Мать Бена приехала за ним раньше времени, так что собирался он в спешке. В общем… – Эмма нагибается и поднимает с пола потрепанный черный рюкзак. – Я вытаскивала вещи одну за другой. Почти добралась до дна. Вот, думаю, дура: ничего плохого тут нет! И вдруг… В одном из внутренних карманов нахожу вот это!

Не хочу знать. Честное слово, клянусь, бог свидетель – не желаю знать, что лежит у брата в рюкзаке!

Эмма извлекает предмет и протягивает мне.

– Фиби, это же… вещь Регги Кроули?

Сердце у меня подскакивает к горлу. Тот самый кожаный шнурок! Серебряные бусины мерцали в тусклом свете, когда я в последний раз разговаривала с Регги.

– Да, – говорю я, зажав шнурок в руке. – Это вещь Регги.

Глава 29

Нейт

Воскресенье, 19 июля

– Все за? – спрашивает Сана.

Мы с соседями вяло поднимаем руки. Думаю, с виду это самое унылое и депрессивное голосование на свете. Даже Стэн, сидящий на тумбочке, как эдакий талисман дома, застыл без движения.

– Что ж, раз никто не возражает, решение не сдавать комнату Регги до сентября принято, – объявляет Сана, негромко постучав костяшками по журнальному столику. – Напоминаю: в августе с каждого по сто пятьдесят долларов сверх обычной платы.

– Такое не забудешь, – ворчит Цзяхао.

Мы все не в восторге, но альтернатива – пустить в дом череду детективов-самоучек, никто из которых по факту не ищет жилье, – в десять раз хуже.

Джейк Риордан до сих пор не объявился, и весь город гадает, где он сейчас и есть ли тут связь со смертью Регги. Мнения разделились: одни считают, что Джейк сбежал, другие – что попал в передрягу. В любом случае его повсюду разыскивают. Пока, впрочем, не нашли. Вчера по местным каналам показывали его отца. Он утверждал, что Джейк надеялся на пересмотр дела и потому никогда бы не сбежал.

– А еще завтра родители Регги заедут за его вещами, так что будьте готовы, – вставая, мрачно добавляет Сана. – Возможно, они проведут здесь какое-то время.

– Кожаный шнурок не нашли? – интересуюсь я, протягивая к Стэну руку, чтобы он на нее вскарабкался.

Он делает пару шагов, а затем замирает. Чем больше ему лет, тем сложнее вынудить его пошевелиться. Остается только приманивать едой.

– Пока нет. – Подобрав подол струящейся юбки, Сана выходит в коридор, напоследок бросив: – Рано или поздно найдется.

Вскоре в гостиной остаюсь я один, и когда раздается звонок в дверь, открывать приходится мне. Я уже подумал, что родители Регги пришли на день раньше, но за дверью всего лишь мой отец.

– Привет. – Я отхожу в сторону, чтобы впустить его в дом. – Не знал, что ты зайдешь.

– Прости, что не позвонил. Дело в том… – Отец оглядывает пустую прихожую. – Ты один?

– Нет, все дома… где-то бродят. – Я неопределенно взмахиваю рукой.

– Мы можем поговорить наедине? – спрашивает отец. – В твоей комнате, к примеру?

Вот черт. Так и знал. Понятия не имею, что стряслось, но затишье перед бурей явно закончилось.

– Конечно. Только захвачу Стэна, – коротко отвечаю я.

Все путем, успокаиваю я себя, забирая питомца с тумбочки, а затем веду отца наверх по лестнице. Что бы ни случилось, хуже, чем два года назад, уже не будет.

А если будет? Одежда висит на отце мешком, потому что он сильно похудел. Вдруг он болен? Однажды Мейв показала мне свои фото тех лет, когда болела лейкемией. Я едва ее узнал, и дело не только в отсутствии волос. Она показалась мне такой слабой и хрупкой, как будто ее вот-вот унесет порывом ветра. Неужели отец бросил пить, только чтобы слечь от чего-то пострашнее? Хуже не придумаешь.

– Так вот какая у тебя комната, – говорит отец, озираясь по сторонам. Раньше я его не приглашал – не думал, что ему интересно. Моя комнатушка, тесная и мрачная, заставлена обшарпанной мебелью и завешана постерами ужастиков. Ярких вкраплений немного, и все – подарки от Бронвин: например, антикварная настольная лампа из Йеля с зеленым стеклянным абажуром. – Тут мило.

– Сойдет. – Я опускаю Стэна в террариум и сажусь на край кровати, уступая отцу единственный стул. – Так что случилось-то?

Он осторожно опускается на сиденье, словно боится, что ножки подломятся.

– Кхм… Я не знал, как тебе сказать…

– Говори уже.

Прозвучало, конечно, по-скотски, пусть я и не хотел. Десять горьких, безнадежных лет вылились в два коротких слова. С тем же успехом я мог бы спросить: «Во что ты на этот раз вляпался?»

Отец краснеет и опускает взгляд.

– Вечно ты ждешь плохого, – бормочет он.

«И кто же в этом виноват?» – чуть не вырывается у меня. В последний момент я сдерживаюсь. Не нападать же на человека, который и так пришел с дурными новостями.

– Прости.

– Нет, это ты прости. Не так я хотел начать этот разговор. – Он вздыхает. Я охотно включил бы ускоренную перемотку, лишь бы побыстрее услышать то, что он собирается сказать. Ожидание дается тяжело. – Дело вот в чем… Помнишь моего дядю Пита? Из Такомы?

– Кого? – Вот уж не ожидал, что речь зайдет о родне. – Не особо.

Мои бабушка и дедушка с отцовской стороны уже умерли, а остальные папины родственники давно с ним не общаются.

– Когда я вышел из клиники, Пит мне позвонил, – говорит отец, щелкая браслетом на запястье. – Он когда-то тоже поборол зависимость. Последние месяцы он здорово мне помогал.

В отличие от меня.

– Хорошо, – говорю я. – Рад, что у тебя есть друг.

– Ну… Больше нет. Пит умер несколько недель назад.

– Ничего себе, пап… Почему ты мне не сказал? – Да, мы вообще мало разговариваем и двоюродного деда я не знал, но все же…

– Я собирался. Тут такое дело… Выяснилось, что Пит оставил мне участок. Твоя мама помогала мне с документами. Суть в том, что этой землей заинтересовались застройщики, и я смогу ее продать. – Отец вновь хватается за браслет, но на этот раз не щелкает им по запястью. – Как только утрясем детали, мне заплатят. Двести тысяч долларов или около того.

– Охренеть! – Я тупо гляжу на отца, не в состоянии осмыслить последнюю фразу. У семьи Маколи отродясь не водилось таких денег, еще недавно я не мог оплатить даже вызов «Скорой помощи». – Ты не шутишь?

Отец фыркает:

– Поверь, я тоже в шоке. Я вообще не знал, что у Пита есть земля. Он ни разу о ней не заговаривал. Поэтому я и не сказал тебе сразу – хотел убедиться, что это правда. Убедился. И вот что,