– Господи, Грейс. Видела бы ты себя. – Нахмурив брови, Мэтью внимательно рассматривал ее покрытое ссадинами и кровоподтеками лицо. Он достал из кармана платок и промокнул ее кровоточившую губу. – Нет, надо было все-таки убить этого негодяя. Давай я отнесу тебя в дом. – Он с легкостью, которая удивила Грейс, поднял ее и зашагал по тропинке.

– Я могу идти сама, – неуверенно проговорила Грейс.

– А я могу донести тебя.

Она не стала возражать. Положив голову ему на плечо, Грейс закрыла глаза.

– Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности.

– Это я виноват в том, что с тобой случилось.

– Здесь нет твоей вины. Всему виной лорд Джон.

– Да. Но и с себя я вины не снимаю.

Мэтью чуть сильнее сжал ее в объятиях, и Грейс поморщилась. Каждый дюйм ее тела болел. Вздохнув, она обвила руками его шею, погладила по волосам. Ее пальцы играли с черными блестящими прядями его волос, и на Грейс снизошло удивительное спокойствие.

– А я думала, ты занимался со своими розами.

– Я скучал без тебя, – мягко проговорил он.

– Если бы ты не пришел… – прерывающимся голосом сказала она.

– Но я ведь пришел.

– Да, ты пришел. Ты здесь, со мной.

Он был той скалой, той безопасной гаванью, которая теперь защищала ее от всех злых ветров. И он был ее возлюбленным.

Мэтью опустил Грейс на диван. Хотя он очень осторожно обращался с ней, Грейс чуть не закричала от боли. Кроме всего прочего, ее лицо уже распухло и кровоподтеки потемнели.

Господи, он должен был убить Файли. А теперь придется дожидаться другого случая.

И такая возможность очень скоро ему представится, думал Мэтью. Но пока ему следует побеспокоиться о безопасности Грейс. А иначе и думать нечего о каком-либо возмездии.

– Я знаю, что нужно сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше. – Мэтью видел, что Грейс не хочет отпускать его. Она не принадлежала к тем женщинам, которые цепко держатся за своего мужчину, но сейчас, находясь почти в шоковом состоянии, ей хотелось, чтобы он немного побыл с ней.

– Да-да, делай что нужно. Я хочу поскорее прийти в себя. – Она плотнее запахнула сюртук, чтобы скрыть свою пышную грудь от глаз Мэтью.

Маркиз отвернулся и прикусил губу. Мерзкие руки Файли прикасались к ее телу, трогали ее грудь. Волна гнева снова затопила его. Сегодня Файли подписал себе смертный приговор. Он расплатится за все сполна.

– Я сейчас вернусь. – Мэтью наклонился и поцеловал ее в лоб.

Мэтью быстро прошел на кухню и поставил подогревать воду. Затем собрал на полках все то, что сейчас ему могло понадобиться. Он не должен заставлять Грейс долго ждать. Уходя, он видел в ее глазах панику, хотя она и знала, что он будет в соседней комнате.

Когда Мэтью вернулся, Грейс по-прежнему неподвижно сидела на диване. Увидев его, она облегченно вздохнула.

Он прошел к столу и аккуратно разложил на нем принесенные с кухни вещи. Мэтью делал все не торопясь, методично. И эта его размеренность помогала успокоиться Грейс и подавить в нем самом зверя. Зверя, который в любую секунду мог выскочить наружу и начать яростно крушить все вокруг.

– Покажи, где у тебя болит.

– Везде. – Она попыталась улыбнуться, но из-за распухших губ у нее это не слишком-то получалось.

Грейс старалась держаться, хотела выглядеть мужественной в его глазах. У Мэтью от жалости болезненно сжалось сердце.

Он присел перед ней на корточки, убрал со лба прядь волос.

– Файли не сделал того, что хотел. И никогда не сделает. Я даю тебе слово.

Ее глаза снова расширились, и в них опять появился страх.

– Но твой дядя… Он может отомстить…

– В колоде моего дяди не все тузы, – твердо и спокойно проговорил Мэтью. – Тебе ничто не угрожает.

После долгой паузы Грейс, наконец, кивнула.

Вздохнув, Мэтью принялся раздевать ее. Сначала он снял с нее свой сюртук, потом осторожно спустил вниз порванные чулки. Наконец ему удалось разжать ее застывшие пальцы, впившиеся в разорванный корсет.

– Позволь мне осмотреть тебя, Грейс, – пробормотал он.

– Нет! – Ее пальцы снова вцепились в обрывки платья, и она вжалась в спинку дивана.

Господи, кажется, теперь она боится даже его, подумал Мэтью.

Пусть Файли попадет в ад и будет там долго-долго гореть.

– Ты же знаешь, я не сделаю тебе больно, Грейс, – мягко стал убеждать ее Мэтью. Она была сейчас похожа на раненого зверька или птицу. – Ты в безопасности со мной.

Выражение ее лица чуть смягчилось. По крайней мере, так показалось Мэтью. Она перестала судорожно цепляться за обрывки своего желтого платья. Тихо всхлипнув, Грейс снова прикрыла грудь руками.

Но что она так старательно прячет? Он стал внимательно рассматривать ее грудь в том месте, к которому она прижала ладонь.

– Грейс? – Мэтью попытался осторожно сдвинуть ее руку в сторону.

И наконец, увидел это.

На ее белой груди алел круг из маленьких вмятин – отпечатки зубов Файли. Кроме того, один бок Грейс был покрыт сплошной полосой кровоподтеков. Мэтью почувствовал, что вот-вот задохнется.

– Господи, – выдохнул он, сжимая кулаки. Щеки Грейс покраснели.

– Я ничего не могла сделать. Я не могла остановить его.

– Это сделаю я. – Мэтью стиснул зубы.

Грейс почувствовала, как по ее спине побежал холодок. В глазах Мэтью она увидела нечто такое, отчего ее снова затопил страх. Нет, убийство не должно произойти. Она схватила его за запястье.

Мэтью улыбнулся ей в ответ, хотя на самом деле ему хотелось сейчас заплакать. Нет, он это так не оставит. Файли заплатит за все кровью. Взяв ножницы, он разрезал юбку и корсет и снял с Грейс то, что осталось от платья.

Он боялся сделать ей больно. Боялся даже дотронуться до нее, но без этого обойтись было невозможно. Когда Грейс предстала перед ним обнаженная, Мэтью несколько секунд полюбовался на нее, а затем стал расправлять ее спутавшиеся волосы, вытаскивать из них сухие листья и траву. Ее тело было белым как жемчуг, темные кровоподтеки выглядели чем-то чудовищным на фоне этой ослепительной белизны.

Накинув ей на плечи плед, он снова ушел на кухню – теперь за чашей с теплой водой.

– Я помогу тебе немного, – сказал Мэтью.

Она выпрямилась, и Мэтью влажной салфеткой стал обтирать ей тело, такое хрупкое, такое изящное. Салфетка медленно скользила по всем выпуклостям и впадинкам, гладила шелковистую белую кожу. Сейчас у Мэтью не возникало даже мыслей о постели. Его душу переполняла нежность.