– Так намного лучше. – На ее лице мелькнула слабая улыбка. Мэтью вдохнул ее запах – запах жасминового мыла и теплоту солнца, запах женщины, к которому примешивался тонкий аромат травяной смеси.

Она немного дрожала. Для нее пока еще каждая тень скрывала в себе опасность.

– Спи, Грейс, – мягко проговорил он, – а я буду тебя охранять.

Да, он будет охранять ее от Файли и Монкса, от своего дяди, от всех. Чего бы ему это ни стоило.

И ради Грейс он должен что-то придумать, он должен действовать. Чтобы называться мужчиной, он просто обязан что-нибудь придумать.

Грейс заснула, а он лежал и смотрел на колышущиеся тени, на пламя свечи. Правда была так жестока, и так страшно было смотреть этой правде в глаза.

Из того, что произошло, следовал лишь один вывод – Грейс не может дольше оставаться в поместье. Здесь ей постоянно угрожает опасность. И дело не только в Файли.

Со своей судьбой Мэтью смирился давно. Он знал, что для него обычная жизнь недоступна. Но Грейс принадлежала к другому миру, она еще могла бы встретить нормального приличного мужчину, выйти за него замуж и обзавестись детьми. Он, Мэтью Лансдаун, к сожалению, никак не подходил на роль мужа Грейс, хотя его сердце говорило ему, что они были созданы друг для друга.

Он должен придумать план спасения Грейс, а когда она окажется на свободе, положит конец царству зла, сотворенному его дядей.

Прошло десять очень трудных дней. Мэтью проклинал каждую минуту, проведенную Грейс в его поместье, где опасность подстерегала ее на каждом шагу. И в то же время, предчувствуя расставание, страшно мучился.

Но Мэтью знал, что не поменяет своего решения. Он должен каким-то образом освободить Грейс из неволи. Стоило ему только вспомнить ту картину – мерзкое грязное тело Файли между голых ног Грейс, – как его мгновенно начинало тошнить и руки сжимались в кулаки. Пока она находилась здесь, ее жизнь постоянно подвергалась опасности.

Файли целыми днями без дела слонялся по поместью, весь покрытый синяками, обтрепанный, грязный; руки были перевязаны серыми бинтами в тех местах, где его покусал Вулфрам. Он делал вид, что дрожит от страха, и сразу же начинал прихрамывать, когда попадался кому-нибудь на глаза. Но Мэтью не обманывался на его счет, прекрасно понимая, что это грязное чудовище очень скоро оживет и к нему вернется былая уверенность.

Грейс уже почти полностью поправилась. Все ее кровоподтеки сошли, царапины зажили. В общем и целом чувствовала она себя совсем не плохо. Единственное, что осталось без изменения, так это ее страхи. Она не хотела оставаться одна, и стоило Мэтью выйти куда-нибудь хотя бы на минуту, как она сразу же приходила в волнение.

С каждым днем он любил ее все сильнее. Мэтью и не предполагал, что такое возможно, но вот оказалось, что так бывает. Его все время что-то подталкивало сказать «я тебя люблю» вслух, чтобы Грейс услышала это, но стоило ему вспомнить тот первый раз, когда он произнес эти слова, как желание признаваться в любви мгновенно пропадало.

Грейс считала его мужественным и смелым, но в глубине души Мэтью знал, что он не такой. Ведь он так боялся снова быть отвергнутым.

Он знал, что она хочет его, что доверяет ему. Да, он нравится ей, но она его не любит.

И это было очень больно.

Сейчас Грейс сидела на диване напротив него. Сумерки постепенно сгущались, но они не зажигали свечей. Скоро им должны подавать обед. Мэтью устроился в кресле около камина, который сегодня еще не разводили смотрел на Грейс и удивлялся тому, что эта женщина, потрясающе красивая, элегантная, умная, обладающая всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, принадлежала ему.

Она откинулась на подушку и прикрыла глаза. Грейс была просто великолепна в этом узком темно-бордовом платье, see белая кожа походила на китайский фарфор.

Взгляд Мэтью пробежал по вырезу ее платья, скользнул по груди, по нежной ложбинке, убегающей вниз, к кружевному бантику.

Скоро, очень скоро он сможет поцеловать эту грудь. Мэтью стиснул зубы. Не нужно так возбуждаться сейчас. Он должен ждать своего часа. Хотя лишь одного взгляда на Грейс достаточно для того, чтобы разжечь в нем желание. Сегодня она сделала высокую прическу, ее шея выглядела такой изящной и хрупкой. Как бы ему хотелось, подумал Мэтью, украсить эту шейку нитью рубиновых или жемчужных бус. Бриллиантовое или изумрудное колье тоже подошло бы. Но только не сапфиры. Даже самые лучшие сапфиры выглядели бы тусклыми и невзрачными в сравнении с глазами Грейс.

Но у него не было этих украшений, имелось лишь любящее сердце. И Грейс не хотела принимать этот скромный дар.

Она поднесла к губам бокал вина, цвет которого был точно таким же, как и ее платье. Мэтью почувствовал легкое щекотание в горле.

Как он хотел ее, как безумно она нравилась ему. Стоило Мэтью подумать, что эта женщина скоро исчезнет из его жизни, как в его душе появлялась ноющая боль.

Он еще не говорил Грейс о том, что хочет помочь ей бежать отсюда. Не стоило пробуждать в ней надежду, пока не был готов план. Разумеется, как только Грейс узнает, что появился шанс вырваться на свободу, она сразу же воспользуется этой возможностью. Кто бы поступил по-другому?

Маленькая морщинка пролегла между ее бровями.

– Что-то не так, Мэтью?

Он заставил себя улыбнуться, пытаясь скрыть тревогу, но не смог обмануть Грейс. Она уже достаточно хорошо его знала.

– К этому платью подошли бы рубиновые бусы.

Грейс равнодушно пожала плечами:

– Меня никогда не волновали украшения.

Да, Мэтью уже понял это. Но ему все равно хотелось преподнести ей какой-нибудь подарок, достойный ее красоты. Его воображение услужливо нарисовало ему восхитительную картину – Грейс, обнаженная, в его постели, и только сияющие нити драгоценных камней на ее шее.

Неожиданно послышался стук колес – по дорожке к дому ехала карета, которая через несколько секунд остановилась у крыльца.

Только один человек мог свободно приезжать в поместье и уезжать из него. Поэтому появление лорда Джона здесь не вызывало удивления, хотя и не было приятно. Монкс, без сомнения, уже поставил дядю в известность обо всем, что здесь происходило, Мэтью быстро поставил бокал вина на стол. Соблазнительные образы мгновенно растаяли.

– Приехал дядя. – Он поднялся и подошел к Грейс, чтобы, как верный слуга, защитить свою королеву от возможной опасности.

– Твой дядя? – пробормотала она, поднимаясь.

– Мужайся, дорогая. – Мэтью положил руку ей на плечо. – Старайся не показывать, что ты боишься.

– Но я действительно боюсь, – пробормотала она, снова садясь. Ее пульс сделался частым и неровным.

Крепко сбитый лакей открыл дверцу кареты, и из нее вышел лорд Джон. Уверенной походкой и с самодовольным выражением лица он направился к дому. Наблюдавшие за этой сценой Мэтью и Грейс замерли в ожидании.