Прежде Эдгар По не писал прозу. И вообще, как нетрудно понять из его «программного» предисловия к незадолго до этого изданному поэтическому сборнику, считал прозу («мысль без музыки») едва ли достойной внимания настоящего художника, каковым в его восприятии мог быть только поэт. Но гонорар — 100 долларов! — не мог не поразить его воображения: на такие деньги семья могла без особых хлопот существовать не один месяц. Тем более на фоне тех гонораров, на которые Э. По мог рассчитывать как поэт[119]. Конечно, он решил попытать удачу в объявленном конкурсе.

«Приобщение к прозе началось с внимательного изучения и анализа так называемых журнальных жанров, — писал по поводу первых шагов поэта на новом литературном поприще Ю. В. Ковалев в своей книге об Эдгаре По. — Предметом его пристального внимания стали не только американские, но и английские (и даже в первую очередь английские) журналы, все еще служившие образцом для американских читателей, писателей, критиков и издателей». Перечень этих журналов он находит в одном из ранних рассказов По «Страницы из жизни знаменитости» (1835). Что же это были за журналы? Исследователь их перечисляет: «Ежеквартальное обозрение», «Вестминстерское обозрение», «Иностранное обозрение», «Эдинбургское обозрение», «Дублинский журнал», «Журнал Бентли», «Журнал Фрэйзера», «Журнал Блэквуда». Трудно сказать, действительно ли начинающий прозаик внимательно проштудировал все указанные издания, но какие-то из них — безусловно. Ведь английские литературные журналы на самом деле широко читали в Америке, и многие полагали их верным ориентиром в море литературы. Впрочем, для того чтобы познакомиться с данной ветвью газетно-журнальной словесности, и не было необходимости в доскональном изучении всех журналов — достаточно было нескольких. Даже одного-двух. «Двадцатидвухлетний Эдгар По, — утверждает исследователь, — прилежно изучал упомянутые издания именно с целью научиться писать журнальную прозу, популярную у читателей. Он исследовал ее тематику, стилистику, язык, композиционные принципы, пытаясь раскрыть секреты ремесла». Тем более что рассказ как жанр в те годы бурно развивался и в Америке. Ю. В. Ковалев, знаток литературных реалий периода, утверждал, что «рассказы находили прибежище в многочисленных журналах, число которых к концу тридцатых годов приближалось к полутысяче», и потому «рассказ сделался журнальным жанром, и почти всякий писатель пробовал свои силы как новеллист, твердо надеясь, что найдется журнал, который опубликует его сочинения»[120].

Прежде По не предпринимал попыток освоить популярный жанр[121]. Объявленный конкурс и величина вознаграждения заставили пересмотреть пренебрежение поэта к прозе. Для конкурса он сочинил пять рассказов: «Метценгерштейн», «Герцог де Л’Омлет», «На стенах иерусалимских», «Существенная потеря»[122] и «Несостоявшаяся сделка»[123].

Достоверно неизвестно, в какой последовательности они были написаны. А жаль. Это дало бы возможность понять, как развивался прозаик. Впрочем (как бы ни утверждал обратное не склонный к особым размышлениям сонм его многочисленных поклонников), и так очевидно, что ни один из них нельзя назвать шедевром. Печать ученичества лежит на каждом. Но что интересно и характерно: Эдгар По, начинающий новеллист, уже в этих, самых первых своих рассказах не выглядит подражателем. Скорее, пересмешником, знакомство которого с образчиками популярного жанра породило желание не столько подражать, сколько высмеять шаблоны и штампы современной ему газетно-журнальной прозы. Пародийный колорит пронизывает почти все пять первых новелл писателя.

Автор не может удержаться, чтобы вновь не процитировать слова своего учителя по поводу первых прозаических текстов писателя. Уж очень точно и справедливо оценил их Ю. В. Ковалев:

«Ранние рассказы По оказались в большинстве своем многозначны и неопределенны в жанровом отношении. Это полурассказы, полусатиры, полупародии, временами дурно написанные. Ему пока еще не ведомы законы жанра. Он их только нащупывает. В известном смысле, вся ранняя проза Эдгара По — это серия экспериментов, далеко не всегда удачных».

Справедлива и общая оценка новеллистики писателя. «Слава основоположника научно-фантастического, детективного и психологического рассказа, автора теории жанра, писателя, создавшего блистательные образцы краткой прозы, — утверждает исследователь, — как бы окружает сияющим ореолом все его сочинения и невольно порождает представление, будто все семьдесят новелл По — шедевры. Между тем шедевров среди них не так уж много. Писатель часто экспериментировал, и не только в начале творческого пути. Эксперименты не всегда и не сразу приносили успех: лишь десятка два рассказов По являют собой примеры высокого художественного мастерства. Остальные, вероятно, были бы давно забыты, если бы автором их был не знаменитый Эдгар По, а кто-нибудь другой. Но эти два десятка образуют вполне достаточное основание славы По как одного из крупнейших новеллистов мира»[124].

Есть ли «шедевры» среди первых пяти рассказов По? Скорее всего, исследователь, чьи слова были только что приведены, ответил бы: нет. Автор настоящих строк не столь категоричен. Выше, говоря о пародийном характере ранних новелл Э. По, мы указали, что пародийность присуща четырем из этих пяти историй. Ее нет лишь в одной — «Метценгерштейн». И вот эту — «готическую» — историю об огненном всаднике можно считать бесспорным свидетельством одаренности По как прозаика и его первым серьезным достижением в области новеллы.

Тем не менее все они (скорее всего, в разное время — летом и осенью 1831 года) были отосланы в редакцию «Сэтеди курир». Забегая вперед скажем, что победа в конкурсе (и 100 долларов) достались другому. И несмотря на то что поэт отчаянно нуждался и, видимо, очень надеялся получить заветную сумму, поражение пошло ему во благо — заставило более серьезно отнестись к жанру, стимулировало поиски, размышления и эксперименты в области новеллы и в конце концов привело и к созданию «шедевров», и к разработке оригинальной теории новеллы, многие положения которой до сих пор не утратили своего значения.

Однако все это — и «шедевры», и теории — пока еще впереди. А в реальности была действительность, в которой По существовал и в которой ему жилось очень нелегко. Но — необходимо не забывать о справедливости! — существование его могло быть много крат горше, не имей он ангела-хранителя в лице приютившей и заботившейся о нем тетушки, неоднократно упоминавшейся Марии Клемм. Настала пора немного рассказать и о ней.