Положив обе руки на свой рабочий стол, Фламель пытался овладеть собой.

— Соблаговолите простить меня, но я удивлен. На какое-то мгновение я подумал…

— Что мы знакомы? — небрежно бросил сеньор. — Ну разумеется, мы знакомы.

Никола почувствовал, как у него задрожали коленки, а Бернар де Ренак продолжал своим шипящим голосом:

— И если мы знакомы, то только потому… Потому что мы стоим у самых истоков всего.

Швейцария, кантон Берн, наши дни

Голубой гребень вырисовывался на ослепительно синем швейцарском небе. Голландский архитектор спроектировал дом в честь Ллойда Райта.[15]Здание, казалось, все состояло из прямых углов, не говоря уже об обширной платформе, поддерживающей сооружение со стороны холма. Владелец, страстный кинолюбитель, пожелал иметь точную копию дома, в котором жил Джеймс Мейсон, недалеко от горы Рашмор, воспетой Хичкоком в фильме «К северу через северо-запад».

Солнечные лучи лились в широкие оконные проемы просторной гостиной. Однако они проникали только в первую треть комнаты. Уловка архитектора, позволившая жильцам наслаждаться светом и при этом не страдать от почти невыносимой жары, установившейся в конце этой весны.

Эдмон Канселье приканчивал порцию морского языка, приготовленного в меньё,[16]аккуратно складывая кости на края прямоугольной тарелки. Он редко приезжал, чтобы побеседовать с основателем группы «Аврора», но каждый раз с наслаждением вкушал блюда, приготовленные личным поваром хозяина дома.

Вокруг большого стола, покрытого золотисто-желтой скатертью, сидели шестеро мужчин в темных костюмах и две женщины в строгих пиджаках. Они тоже заканчивали трапезу. Все они, как и Канселье, члены группы «Аврора», сразу же откликнулись на приглашение ее основателя.

Хозяин дома медленно потягивал сливки. Никто никогда не видел его пьющим спиртные напитки или курящим. Канселье, большой любитель гаванских сигар, уже давно перестал этому удивляться. Он украдкой наблюдал за хозяином. Тому было лет шестьдесят или чуть больше, но его волосы по-прежнему оставались черными, и лишь на бороду словно упало несколько крупинок соли. Канселье подозревал, что тот красится. Кокетство, обычное для мужчин такого возраста. Изогнутые брови делали его взгляд суровым или лукавым в зависимости от выражения лица. Но всех тех, кто впервые видел Андреа Консюржанса, поражал цвет его глубоко посаженных глаз. Они были зелеными, как два шлифованных изумруда.

Как и многие, Канселье был очарован этим человеком с врожденной харизмой, который взял за правило оставаться вдали от мирской суеты. Несколькими десятилетиями ранее Андреа Консюржанс, швейцарский негоциант, пользующийся уважением на биржах Швейцарии, создал группу «Аврора», и Канселье еще не приходилось жалеть, что он стал ее членом. С тех пор он в пять раз увеличил свои личные запасы золота — благодаря обмену информацией между тщательно отобранными членами группы. Это был своеобразный золотой клуб, где каждый брал на себя обязательства предоставлять другим точные и весьма ценные сведения. Андреа Консюржанс и его сотрудники собирали и распространяли информацию по сети. Канселье полагал, что в состав группы «Аврора» входит не более двадцати членов, рассеянных по всему миру. Все они были одержимы одной и той же страстью: страстью к драгоценному металлу.

После семилетнего испытательного срока Эдмон Канселье, как и остальные члены сообщества, узнал, что «Аврора» не просто следила за состоянием дел на рынке, но и активно вмешивалась, чтобы предотвратить дестабилизацию и поддержать курс. Это была деятельность на грани законности, напоминавшая работу картелей. Члены группы соблюдали строгую дисциплину и не разглашали информацию. Во вселенной золота лишь немногие догадывались о существовании «Авроры». Даже могущественный Всемирный золотой совет не доверял слухам о существовании этой влиятельной группировки. В своих действиях — когда возникала необходимость скорректировать курс — «Аврора» опиралась только на личные фонды своих членов. Более того, поскольку всегда был риск стать объектом интереса сомнительных личностей, группа создала небольшую информационную структуру, состоящую из профессионалов в области безопасности, которые устремлялись в любой уголок мира, если акционерам приходилось вести переговоры на деликатные темы, особенно в нестабильных районах. Но при каждом вмешательстве требовалось, чтобы решение одобрило большинство членов. Это было нужно для того, чтобы избежать нежелательных побочных последствий. Данную процедуру разработал и ввел в действие сам Андреа Консюржанс.

Разговоры стихли. Консюржанс взял слово.

— Мсье, мадам, все вы получили отчет о результатах анализов, предоставленный присутствующим здесь нашим другом из Парижа. Лично я не разделяю выдвинутой гипотезы… Увы! Если бы я мог превратиться в алхимика, я на несколько часов стал бы счастливейшим из людей.

Раздались сдержанные смешки. Но представитель Парижа оставался невозмутимым. Андреа Консюржанс продолжал:

— Тем не менее необходимо проявлять осторожность. Я взял на себя инициативу и отправил агента, чтобы вести наблюдение. В настоящее время агент находится в Нью-Йорке. Учитывая потенциальное значение этой информации, я предлагаю начать операцию ДБР, чтобы получить более четкое представление об этой истории и иметь возможность проявить больше… гибкости в… хм… юридическом плане. Как и при принятии любого другого решения подобного рода, необходимо провести голосование. Наши друзья, которые не смогли приехать, прислали мне свои резолюции. Семь голосов за и пять голосов против.

— Можно мне сказать? — спросил лысый мужчина небольшого роста.

— Разумеется. Мнение Цюрихской биржи всегда ценится.

— Теоретически, в научном плане, основная идея алхимии, то есть преобразование свинца в золото, имеет право на существование. Надо просто удалить определенное число протонов и нейтронов, и дело в шляпе. Проблема заключается в том, что современные технологии не позволяют осуществить подобную операцию, не затратив огромного количества энергии. Иначе говоря, ускоритель частиц последнего поколения должен беспрерывно работать в течение нескольких месяцев.

Канселье кивнул головой в знак согласия. Он прочитал все работы, опубликованные на эту тему. Сидевший в конце стола мужчина поднял руку.

— Если говорить откровенно, это напоминает мираж или мистификацию, — сказал он. — Незачем мобилизовать ДБР. Я голосую против. Я не понимаю, почему из-за подобной чепухи нужно было срочно назначать встречу. Алхимия не имеет ничего общего с наукой. Если я…

— Я еще не закончил, — высокомерно прервал его лысый мужчина. — Нет оснований утверждать, что не существует иного способа, который мог быть найден алхимиками и объяснение которому в один прекрасный день даст наука. Результаты анализов поступили из лаборатории, работающей на французскую полицию и пользующейся всеобщим доверием. Я рационалист, но полагаю, что нам не хватает дополнительных элементов, чтобы разгадать эту загадку.