Вместо споров и разговоров о соседе Руслан моргнул.

– Если скажешь, что это не твой ребенок, я тебе лично что-нибудь отрежу. И на этот раз не срастется!

Смех и слезы перли из Вероники так же, как и слова. Без пауз и передышки. Гладя свой живот, она уже не смотрела на Руслана. Не ждала его ответов. И сама говорила за двоих.

– И на аборт я не пойду! Возможно, папка у него идиот, но я уж как-нибудь воспитаю малыша нормальным человеком. Самым любимым... Моим золотым.

Всхлипнула от счастья.

– Маленький мой... Хороший... Чудесный. Я так долго мечтала о тебе.

Слезы лились и лились. Мешали говорить. Но молчать казалось сложнее.

– Мы вдвоем обязательно справимся. Без твоего глупого папки, который даже сказать ничего не может!

Последние слова прозвучали с особой интонацией – смесью злости, отчаяния и надежды. Только и в этот раз Руслан ничего не произнес.

Будто памятник, он до хруста сжал поручни коляски. Бросил очередной невидящий взгляд на аппарат узи. И лишь когда Вероника совсем отвернулась от него, вдруг четко произнес:

– Карим!

– Что? – От неожиданности Вероника чуть с кушетки не упала.

– Если мальчик родится, то назовем Карим, – важно пророкотало это чудовище. – Если девочка, то будем выбирать имя вместе. Но пацан – точно Карим.

– Руслан, ты вообще слышал, что я тут говорила? – Слезы резко закончились.

– Ты что-то говорила? – Гризли вставил в левое ухо палец. Потряс. Потом повторил эту же процедуру с правым.

– Несколько минут распиналась! И оправдывалась. И объясняла, что других не было. Я мозоль на языке натерла, а ты...

– Я папой стану!

С дебильной улыбкой чудовище поднялось с кресла, подошло к вазе с цветами и, вынув букет, опрокинуло в себя всю воду.

– Ты точно ненормальный. – Не в силах смотреть на это, Вероника закрыла лицо ладонями.

– А ведь я читал, что ткань может так зарубцеваться... Один случай на тысячу. – Словно все еще не мог проснуться, Руслан потер лицо. – Доктор после операции сказал, что через год обязательная проверка. Все ее проходят. Но у меня тогда времени не было. Плюнул на анализы. А теперь вот...

– С кем я связалась?..

Вероника не понимала, чего ей хочется больше: смеяться или плакать. Мозг снова сбоило, потому слезы потекли в два ручья, а губы сами собой растянулись в улыбку.

– В ЗАГС прямо сейчас поедем. Надо документы подать. А после к родителям. К твоей маме, если хочешь, тоже можем съездить.

– Бадоев, ты не ненормальный! Ты хуже... Я даже не знаю, как это назвать.

– Ну ладно, не хочешь к маме, так и не надо.

Уже совсем оправившись от шока, этот наглый медведь подошел к кушетке и против воли подхватил Веронику на руки.

– Чурбан неотесанный! – Она изо всех сил ударила его в грудь. – В ЗАГС он собрался! К родителям! Да ты мне даже предложение не делал!

Так и не дойдя до двери, Руслан резко остановился.

– Серьезно? Не сделал?..

– Только сказал, что мы не пара. И вернул боссу!

– Черт... – Руслан зажмурился, будто схлопотал по голове. – Забыл.

– Ну да, мелочь...

– Мой косяк. Надо исправить!

– Я буду сопротивляться! – Вероника жадно облизнула внезапно пересохшие губы и притихла.

– Сейчас. Только у доктора узнаем, как сильно тебе можно сопротивляться. И начнем.

* * *

Всего за несколько часов Вероника покаталась на джипе, на руках, на коляске, потом снова на руках и теперь заканчивала свое путешествие опять на джипе.

От того, что случилось между «пересадками», голова шла кругом. Как ни старалась, Пожарская не могла поверить, что стерилизованный гризли заделал ей малыша... Крошечного медвежонка. И точно так же не могла поверить, что этот упрямый мужлан собирается предложить руку и сердце.

Тараканы в голове были в шоке от таких перемен. Часть скандировала: «Фиг ему, а не свадьба!» Другая часть, завалившись на спину, радостно дрыгала ножками. И ещё одна часть, самая многочисленная, требовала заставить мерзавца заплатить и за слезы, и за слишком долгое ожидание, и за отвратительное свидание с Игнатовым.

Ожесточенные споры между группами тараканов велись всю дорогу. Их стараниями Вероника отказалась от поездки в ЗАГС. Они же устами Пожарской заставили Руслана отвезти ее домой.

Получивший добро от доктора на любое «сопротивление», Бадоев не возражал. Проворчав, что все равно сделает ее своей женой, он повернул руль в сторону проспекта. И джип улиткой покатил по новому маршруту. Адски долго, чтобы Вероника могла удержаться за свою обиду. И слишком осторожно, чтобы не поняла, насколько мерзавец дорожит ею.

Не хотелось так остро реагировать на близость этого мужчины, но даже тараканы не всегда могли помочь. От каждого жадного взгляда Вероника вспыхивала с новой силой. Желание расцеловать попеременно сменялось желанием расцарапать ему лицо. А к дому она так устала, что с трудом смогла открыть дверь и сама попросилась на руки.

– Ну что сидишь? У меня стресс. Неси давай! – вырвалось с уже привычным истерическим смешком.

Будто именно это и планировал, Руслан лишь хмыкнул.

– А не боишься, что могу не отпустить?

Он толкнул свою дверь, обошел машину и подхватил Веронику.

– Ничуть. – Она кошкой потерлась о плечо и сладко зевнула.

– Совсем бесстрашная?

– Не-а. Три недели назад кто-то мне рассказывал, что я достойна свиданий, цветов и ухаживания. А случайный секс – это оскорбление моей чести и достоинства.

– Этот кто-то ненормальный. У него извилины переклинило. Чушь нёс.

Руслан даже не притормозил. Дошел до двери подъезда. Не прося у Вероники электронного ключа, сам набрал на табло домофона какой-то код и понес её дальше к лифтам.

– Жаль. Мне понравилось. Наверное, после пятой или шестой встречи я бы разрешила себя поцеловать.

– А мне помнится, что кто-то после третьей собирался заняться сексом!

– Для человека с бракованными извилинами у тебя слишком хорошая память! – Извернувшись, Вероника постучала указательным пальцем по его левому виску. – Но в любом случае все прежние договоренности утратили силу. Так что пять свиданий до поцелуя, а дальше... Посмотрю на твое поведение.

– Не-е! Три до секса, а целуемся прямо сейчас.

Возле двери лифта Руслан поставил ее на ноги и грудью прижал к стене.

– Торговаться с беременной женщиной – это низко! – От одной только близости с ним Веронику накрыло, как кошку в марте. Чтобы не броситься на шею, даже руки пришлось засунуть в карманы.