окна стоял письменный стол, на столе стопочкой лежали книги. Рядом фикус в коричневом горшке. Остальное пространство занимал разложенный диван, служивший кроватью.

Кот все орал. Бартон проснулся от этого ора. Этьен услышал, как скрипнула дверца шкафа, как кот заткнулся, как Генри замер на кухне, не решаясь двинуться. В квартире стало совсем тихо. За окнами работала автомобильная сигнализация.

Загремели пустые бутылки. Этьен улыбнулся, улегся на подушку, кутаясь сильнее в одеяло и утыкаясь в нее носом. Пахло пером. Как в приюте.

— Я испугался, что ты ушел. — Сказал Генри с порога. Этьен промолчал. — Тебе лучше?

Этьен молчал. Нюхал перо и нюхал запах Бартона. Он никем не пах, а вот от Этьена несло прилично. Бартон на этом внимание пока не заострял.

— С наркотиками не надо шутить. — Снова проговорил Генри.

— Меня знобит сильно. Пить хочу.

Генри принес ему кружку с водой. Напоил. Следом прибежал довольный кот.

— Ты какую дозу принимал?

— Я не знаю. По таблетке в день, иногда по две. Последнюю неделю.

— Доза какая?

— Его там мало было. Так, побалдеть чуть-чуть. Парень, который это толкает, сказал, что почти безопасно. Да и не уносит сильно от них.

Генри прикусил щеку. Убрал пустую кружку подальше.

— Сейчас как?

— Плохо, только в голове все яснее, а так плохо.

Генри сбегал на кухню. Вернулся с таблеткой, скормил ее Этьену.

— Я в больницу позвоню.

— Я уйду, если позвонишь.

— Тебе плохо.

— Мне нормально. Хотя с ними и было веселей.

— С кем?

Этьен не ответил. Снова в глотке начало драть. И есть захотелось, но у Генри еду просить не хотелось. Этьен отполз подальше и снова уткнулся в подушку. Бартон был счастлив, Этьену же хотелось сдохнуть.

Глава 19

— Зачем ты меня искал? — Этьен из одежды нацепил на себя только светло-голубую рубашку, почти белую, да и ту не застегнул ни на одну пуговицу. Один рукав закатался, обнажая руку до локтя. Этьен уселся на кровать и потянулся всем телом к Генри, почти ложась на него. Снова.

В маленькой комнатке было душно и воняло спермой. Окно было плотно закрыто, дверь тоже.

— В смысле? — лениво поинтересовался Генри. Он запустил свою руку в волосы Этьена и теперь что-то делал с ними. Этьен устроил свою голову у Бартона на животе. Живот был у него классный — такой твердый, накаченный. Этьену казалось, что еще немного и там появятся кубики.

Этьен закрыл глаза, причмокнул, как будто съел что-то сладкое и вкусное. Он был почти довольным.

— Стефан говорил, что у тебя было, кому вставить. И ты мне сам говорил. Тогда.

— Что я тебе говорил?

— Что я шлюха, а ты со шлюхами не хочешь водиться.

— Такого не было.

— Я общий смысл передаю.

Руки Бартона перестали перебирать его волосы, потом резко потянули за пару прядок, и Этьен скривился от неудобства, но с места не сдвинулся.

— Я такого не говорил. — Повторил Генри. — Ты все не так понял.

Этьен завозился.

— Тогда я вообще ничего не понял.

Этьен встал. Генри заплел его волосы в дряхлую некрасивую косичку. Этьен со злостью ее расплел и соорудил на голове тугой хвостик, чтобы волосы не лезли в глаза. Сегодня было не до красоты.

Он начал собираться, натягивая на себя одежду. Еще надо было домой заехать и переодеться, а то ночью стало заметно холоднее, и Этьен попросту боялся окоченеть за ту пару часов, пока опять будет возиться с новой партией.

— Ты уходишь? — Генри встревожился. Сел.

— Да.

— Куда?

— Не твое дело.

Генри поймал его за руки, когда Этьен был почти готов. Вопросительно заглянул в глаза. С намеком, любопытством, страхом и даже с небольшой угрозой.

Этьен прицокнул языком, покачал головой.

— Я перед тобой больше не отчитываюсь, Бартон. Я вообще тебе больше ничего не должен. А то, что мы с тобой трахаемся, так это тебе прав никаких не дает. Тем более руки распускать. — Этьен посмотрел на свои запястья, которые Генри крепко сжимал и отпускать не собирался. Вырваться тоже бы не получилось — Генри был сильным, ловким. А Этьен был маленьким. — Не принимай все так близко, Бартон, — заговорил Этьен тише, — там я спал с тобой, потому что без вариантов, а любви никакой не было.

Этьену показалось, что Бартон сейчас его ударит, отшвырнет прямо в стену или сразу же убьет.

— А сейчас почему? — тихо спросил Генри, осторожно ослабляя хватку. Теперь Этьен сам держал руки согнутыми в локтях и не отпускал их.

— Ну, — Этьен призадумался, — ты красавчик.

— Врешь.

— Да не скромничай сильно.

— Я не об этом. Ты меня любил.

— Нет! — Этьен засмеялся. — Любил? Любят, Бартон, редко. Когда любят, наверное, и сдохнуть друг за друга не жалко, да? — Этьен погладил его пальцами по скуле. — Я к тебе лишь привязался, а ты меня кинул.

— Я знаю, чему верить. — Генри качнул головой. — Ты просто все еще злишься.

— Дошло?

— Ты со мной не только трахаешься. — Генри сморщился на последнем слове. — Я бухло покупаю, а ты его выливаешь; ты кота моего кормишь, когда я забываю; ты вчера даже убраться здесь пытался.

— И что?

Прекратить плеваться ядом просто так и сразу не получалось. Этьен чувствовал, что проигрывает этому новому не-совсем-уже-эгоисту Генри, но от этого только злился.

Но Этьен боялся того, что Генри так много пил.

Этьену было жалко голодного кота, а руки сами тянулись протереть слой пыли на полках.

Генри не отвечал. Он отошел от Этьена и выключил небольшой светильник. В комнате стало темно, в окно светила полная луна, на карнизе блестел снег. Генри тут же включил люстру под потолком. Вся маленькая комнатка вспыхнула светом. Этьен прищурился.

Генри в тишине сел на кровать.

— Ты врешь. — Повторил он.

— Вру. — Согласился Этьен. — Я часто вру.

Он вышел в порог. Всего несколько шагов по этому склепу, где жил Генри. У Этьена на новой съемной квартире как раз ванная была таких же размеров.

— Куда ты? — Генри вышел следом за ним, смотрел, как Этьен в спешке натягивает слишком тяжелые, но зато теплые ботинки.

— Не твое дело. — С расстановкой повторил Этьен. А потом решил сильно не выделываться. — У меня дела важные.

Он ушел. Этот разговор не был первым, не был и последним. Генри еще спросит, какие дела у Этьена в первом часу ночи.

А у Этьена целая куча ворованных тачек. Потом деньги за эти тачки, которые нужно протащить через кучу счетов. Затем — тревожные мысли об отношениях с Максом и Йеном до утра и попытка убежать