тот момент, когда он передавал радиограмму в Москву. Захватив передатчик Фута и располагая кодом Радо, швейцарская полиция в течение короткого времени пыталась провести радиоигру с Москвой. Лейтенант Морис А. Трейер сделал первую передачу в этой игре. Уже потом, когда Фут был в Москве, ему сообщили, что сразу же разгадали трюк, потому что сообщения, посланные будто бы Футом, были написаны по-немецки шифром Радо, в то время как предыдущие радиограммы Фута всегда шли на английском языке его личным кодом. Швейцарские офицеры не могли знать советских правил изменения кодов, в соответствии с которыми оператор старым кодом предупреждает Центр о том, что переходит на новый. Но этого оказалось мало, и, чтобы проверить радиооператора, Москва девятого декабря 1943 года задала несколько вопросов:

«Сообщите, когда вы в последний раз видели Поля и как часто вы с ним встречались с начала октября».

В радиограмме от восьмого января 1944 года:

«Насколько нам известно, Пакбо никогда не слышал о Поле. Как он тогда мог узнать об его аресте?»

В то же время Директор проявляет удивительную неосторожность и в этих же радиограммах обсуждает с Люци денежные дела и другие вопросы. Его послания фиктивному Футу представляли большой интерес для швейцарской полиции, но радиоигра скоро закончилась.

С исчезновением со сцены обоих – Радо и Фута – настало время Пауля Бетхера и Рахели Дубендорфер (Сиси) взять на себя швейцарскую сеть. Но все обернулось неудачно, и эра Сиси не была отмечена успехом.

Пауль Бетхер в начале тридцатых годов был известным германским коммунистом, прошел через старую социал-демократическую партию и через «Союз Спартака», но находился в оппозиции к КПГ.

Его гражданская жена, полька по национальности, Рахель Гаспари, разделяла с ним все превратности судьбы. Убежав вместе с Бетхером из нацистской Германии в Швейцарию, Рахель вступила в фиктивный брак со швейцарским гражданином по имени Дубендорфер. Скоро она смогла снабдить Бетхера паспортом своего законного мужа.

Бетхер и Рахель поступили на службу в советскую разведку в 1937 году. До этого они жили в бедности. Теперь их положение, как известных оппозиционеров, открывало им доступ к источникам информации, закрытым для коммунистов, полиция также считала их безвредными. Другими членами ее семьи, которые тоже стали агентами, был ее зять, французский капитан Жан-Пьер Вижье, и ее кузен Вальтер Флюкигер.

В тридцатые годы Сиси была членом коммунистической ячейки в Международном отделе труда Лиги Наций, что предоставляло известную дипломатическую защиту, например право пересечения границы без таможенного досмотра.

Сначала Пауль и Сиси работали на Радо в качестве источников информации, но в конце 1942 года были приняты в аппарат, когда оккупация Швейцарии казалась неминуемой и потребовалась запасная группа агентов. Восьмого октября 1942 года от Директора поступила радиограмма, написанная высоким стилем:

«Дорогая Сиси. В этот трудный час мы напоминаем вам о вашей службе старого бойца. Во время нашей борьбы со злейшим врагом человечества каждый должен прилагать все усилия, чтобы делать для общего дела все, что в его силах. В случае германского вторжения вам придется выполнять особую задачу. Вы должны выучить код и получить все инструкции от Альберта (Радо). Вам часто придется выполнять нелегкую работу, но мы уверены, что вы приложите всю свою энергию для выполнения этой задачи».

Прошло более года, прежде чем Рахель дали настоящее задание. Однако, когда настало это время, она уже знала главные источники информации. У нее был налажен контакт с Ресслером, Пакбо тоже был готов помочь ей, и ее передатчик, еще не использованный и неизвестный полиции, был в полном порядке. Больше того, множество источников информации, работающих под разными условными именами – Курц, Диана, Герцог, Любовь и другие, – еще не были разоблачены. Они жили в Швейцарии и за рубежом и могли помочь Сиси создать внушительную агентурную сеть.

Однако у Сиси не было средств. Швейцарская коммунистическая партия выделила 75 тысяч франков, но больше не могла оказывать помощь. Возможности получить деньги из частных фондов были исчерпаны, а промышленников, которые уже одолжили денег, спрашивать во второй раз было бесполезно.

Энергичные полугодовые действия Сиси с целью возобновить работу швейцарской сети кончились неудачей. Главной причиной ее неудачи были не полиция и не нацистские шпионы, а советский бюрократизм и личная враждебность среди руководства советской разведки.

Среди коллег Рахели по МОТ были сорокалетние Александр Абрамсон (Исаак) и Гермина Рабинович, они были двоюродными братом и сестрой и политическими единомышленниками, то есть коммунистами. Они выполняли разовые поручения для сети Радо, но не были ее постоянными агентами. В 1940 году Гермина Рабинович эмигрировала в Монреаль, где работала в отделении МОТ до начала войны. Хромая и вынужденная передвигаться с костылем, она не подходила для конспиративной работы, как и ее кузен Абрамсон, который оставался в Женеве.

Стремясь отыскать способ связаться с главным штабом советской разведки, Рахель не могла найти ничего лучшего, как использовать кружной канал Женева – Монреаль-Оттава – Москва.

Случай с Дубендорфер очень характерен для работы советского разведывательного аппарата – швейцарская сеть, которая имела особо важное значение, не знала ни имен, ни адресов французских коммунистов, которые могли бы связаться с советским посольством в Лондоне, не знала имен надежных людей, которых можно было бы послать курьерами в Стокгольм. У нее не было резервных радиопередатчиков или каких-либо других средств для восстановления связи. Сама Москва не брала на себя инициативу и не спешила налаживать новые каналы.

Рахель попросила Термину обратиться в советское посольство в Оттаве и найти способ запросить денег для швейцарской группы. Письма Рахель, подписанные во избежание подозрений именем Абрамсон, были посланы по почте МОТ, которая не подвергалась цензуре. Но нетерпеливая Сиси послала Термине еще и телеграммы весьма странного содержания, которые швейцарские и канадские цензоры наверняка прочитали и, возможно, скопировали. Первая телеграмма Рахели пришла Гермине в декабре 1943 года, через несколько недель после того, как в Швейцарии прошла первая серия арестов.

Не являясь штатным агентом, Гермина не могла знать правил установления контактов с персоналом военной разведки в посольстве, она ни с кем не была знакома и не знала пароля. Вместо всего этого, она просто спросила «советника». Принятая советником Тункиным, она рассказала ему о Сиси и о том, что та просит средств. Ее слова звучали странно и вызывали подозрения. Какие были действительные намерения у этой говорящей по-русски женщины, которая явилась без предварительной договоренности с такими поручениями шпионского толка? «Это был очень неприятный разговор, – вспоминала потом Термина, – и я, разозленная, ушла прочь».

Но за этим ничего не последовало. О сообщении Гермины не было даже доложено в ГРУ в Москве.