Директор, одобряющий в целом этот оптимистический проект, решил, однако, разобраться, почему возникло такое разногласие между двумя агентами. Были ли они по-настоящему преданы делу или ими руководили какие-то антисоветские побуждения? Возникли подозрения, и московские власти решили провести следствие. Новиков в Париже приказал отправить обоих агентов в Москву разными самолетами, чтобы не дать им возможности договориться между собой. Однако, когда это распоряжение пришло в Париж, Новикова там уже не было, и его преемник, не зная об этих разногласиях, поместил обоих в один и тот же самолет, запретив по пути обсуждать там существо дела.

Это было в январе 1945 года, война все еще продолжалась, и маршрут из Парижа в Москву проходил через Египет и Иран. Прибыв в Каир, Радо и Фут остановились в одном отеле. И здесь впервые они встретились с глазу на глаз. Фут рассказал своему коллеге о своих докладах в Москву, о работе в Швейцарии, о финансовых трудностях. Радо сразу стало ясно, в какое положение он попал. Он понял, что не сможет противостоять серьезным обвинениям против него и его «финансовой политики». Его отношения с англичанами и архивы, попавшие в руки полиции, могут быть обращены против него. Он понял, что Москва может предъявить ему серьезные обвинения. И он ушел из номера отеля и исчез. Фут в одиночку продолжил путь в Москву.

Чтобы использовать в своих целях возвращение Радо, советское правительство информировало британцев в Египте, что дезертир Красной Армии Игнатий Куличер (паспорт на такое имя был выдан ему военным атташе во Франции для поездки в Москву) скрывается в Египте и должен быть насильно выдан в соответствии с существующей договоренностью. Англичане согласились с этим требованием, но когда Радо был найден и арестован, он отказался вернуться в Россию. Он сказал, что он венгр. Из Москвы был командирован офицер, чтобы добиться выдачи дезертира. В конце концов Радо был переправлен в Москву помимо его воли. Он прибыл в Москву летом 1945 года.

Несмотря на то что Фута неоднократно допрашивали по поводу Радо, он так его и не видел в Москве. И ему даже не сообщили, чем закончилось для Радо закрытое судебное заседание. Ни Фут, ни те, кто работал вместе с Радо, не сомневались, что он был приговорен к смерти и казнен. Было военное время, и военная коллегия, которая судила агентов ГБ и военной разведки, выносила особо строгие приговоры. В 1947 году Элен Радо, которая все еще считалась лояльной сталинисткой, написала Юджину Варге, известному московскому экономисту и тоже венгру, интересуясь судьбой мужа. Через некоторое время ей официально сообщили, что Радо заключен в «исправительный трудовой лагерь» в России. Но, судя по тому, что до нее никогда не доходили письма от мужа, можно было понять, что ответ советских властей был только попыткой заставить замолчать жену Радо и предотвратить всякие откровения с ее стороны. Если в этом заключались намерения Москвы, то она добилась успеха. Чтобы не усугублять положения Радо, его жена, разочарованная и уволенная из просоветской Международной федерации профсоюзов, отказалась от всяких публичных заявлений.

Фут оставался в Москве более двух лет. Сначала он был под подозрением и, хотя жил в хорошей квартире, постоянно подвергался допросам, как своего начальника Веры, так и самого Директора. Их вопросы часто говорили о том, что они плохо разбираются в иностранных делах. Суждения этих интеллектуальных вождей советской разведки и их оценка работы швейцарских агентов часто были попросту абсурдны. Шефы были уверены, что все болезни швейцарской группы объяснялись интригами британской разведки. Они считали, что англичане всеми доступными методами старались снабдить Красную Армию фальшивой информацией.

Положение Фута стало более благоприятным из-за бегства Радо и продолжало улучшаться в ходе расследования. И в самом деле, доказательств его связей с британской разведкой не было, и его финансовые отчеты тоже были приняты. Но когда, наконец, прибыл Радо, в истории этих двух агентов началась самая мрачная глава, борьба не на жизнь, а на смерть. Они не встречались лицом к лицу, но сопоставлялись их заявления и взаимные обвинения, проверялись факты и счета, анализировались их сообщения за последние два года. Каждый из них знал цену ставки, и оба они были беспощадны в своих высказываниях.

«Меня никуда не вызывали, – вспоминал Фут, – но ко мне приходили многие люди, чтобы задать вопросы и обсудить политические проблемы. Казалось, что их целью было составить мнение о моей личности. Скоро я понял, как следует отвечать на их вопросы, каждый ход союзников следовало расценивать как враждебный по отношению к Советскому Союзу. Например, когда англичане подарили Сталину автомобиль, я говорил, что они сделали его таким, чтобы его можно было легко отличить от других и в случае необходимости взорвать на мелкие куски».

В конце концов Фут был оправдан. Ему не сказали, что произошло с Радо. После того как с него было снято подозрение в том, что он являлся британским шпионом, к нему вдруг потеряли интерес. «Стало очевидным, – говорил он, – что раньше, когда во мне видели секретного агента Лондона, они испытывали ко мне большее уважение».

Увидев все это своими глазами и пройдя через горнило жесткого расследования, Фут был изможден и охладел к советскому делу. Однако он понимал, что ему нелегко будет выйти из игры и одного неосторожного вопроса будет достаточно, чтобы навсегда закрыть для него все границы. Только просоветское рвение и особая преданность могли освободить его из плена. Он предложил, чтобы его снова послали агентом на Запад. Хотя это выглядело естественным, главным препятствием было то, что Фут «засветился» и его личность, отпечатки пальцев и весь облик были хорошо знакомы контрразведкам разных стран. Согласно советским правилам, такой агент не может быть использован за границей, пока не пройдет пяти лет.

Именно в это время (конец 1945-го и начало 1946 года) разразился канадский скандал. Последовали массовые аресты, обвинения и отзывы агентов из-за границы. Директор и Вера были убраны в мае 1948 года. Когда пыль немного улеглась, пришлось использовать каждого подходящего человека, чтобы закрыть брешь. Футу, которого переподготовили для разведывательной службы за границей, сказали, что он поедет в Мексику. У него были все основания полагать, что его объектом станут Соединенные Штаты.

Попав в Берлин по пути в Западное полушарие в марте 1947 года, Фут основал временную резиденцию в советском секторе города. В августе 1947 года, после почти десятилетней службы в советской разведке, Фут перешел из Восточного в Западный Берлин и явился к англичанам.

Руководители британской разведки сначала