Он узнал, что «все, в чем мы нуждаемся, это любовь».

Он был честен с собой и с другими. Просто он был разный и, как все (или многие), шел от поверхностного понимания вещей к глубинному.

Замолил ли он свое святотатство?

* * *

Йоко обожала говорить по телефону ночами. Вероятно, по той же причине, по какой ей хотелось сидеть в мешке с дырами: видеть всех, самой оставаясь невидимой. Она по-прежнему, а может, еще больше, желала быть всевластной, дергая за ниточки разные фигурки как марионеток. Еще до появления Джона Йоко эпатировала публику акциями – так она их называла. Участникам одной такой акции она предложила подходить к ней и отрезать по кусочку от ее платья, пока она не останется голой. Позже написала: «Люди отрезали куски, которые им не нравились во мне, пока не остался только камень, который был во мне, но все-таки они не были удовлетворены и хотели узнать, что внутри, на что похож этот камень».

Психологи знают этот тип характера со страстной смесью желаний подчинять и подчиняться. Ей мало было музыки и живописи. То, что она считала «добавочным действием», очевидно, давало удовлетворение ее творческому эксгибиционизму и жажде власти.

На своем концерте в 1961 году в Карнеги-рецитал-холл она велела всем двигаться беззвучно, прижавшись друг к другу, в полной темноте: «тогда чувствуются человеческие вибрации». Звуки, которые она хотела бы слышать: «звуки страха и тьмы». У всех танцоров были микрофоны, а один парень, астматик, дышал, как дышат больные астмой, – «и это было фантастично», по ее словам.

Она не сочувствовала астматику. Она радовалась, что может использовать его дыхание для достижения большего эффекта.

Голоса страха и тьмы – этого она желала.

Голоса страха и тьмы велели Марку Чепмэну, который видел себя Джоном Ленноном, убить себя. То есть его. В сложной схеме Джон Леннон виделся Марку Чепмэну Христом.

Такая мистическая перекличка. Случайность?

* * *

«Господу помолимся!» На американской равнине в американской машине, которой мы мчимся в очередной супермаркет на краю света, звучат русские басы, исполняющие церковную православную музыку. Наш американский друг, любитель русской и мировой классики и русского пения, угощает нас этим пением, горделиво поглядывая в зеркало на выражения наших лиц.

* * *

27 октября Марк Чепмэн купил ружье и отправился в Нью-Йорк. Поселившись в полублоке от Дакоты, где жили Джон и Йоко, он боролся со злом в себе. И, казалось, победил. Он даже уехал из Нью-Йорка в Атланту. Но вернулся обратно.

А потом наступило 8 декабря 1980 года.

Собственность Марка Чепмэна на момент ареста состояла из четырнадцати часов пленок Веаtles, экземпляра Библии, двух тысяч долларов, которые он одолжил у матери для поездки в Нью-Йорк, и книги Сэллинджера «Над пропастью во ржи».

Умирая, Джон сделал несколько шагов и упал. Последнее его слово было: да-а-а. Ответ на вопрос, не Джон ли он Леннон.

В правой руке он держал кассету с песней Йоко «Идя по тонкому льду» (Walking on Thin Ice).

Йоко объяснила пятилетнему Шону, что произошло. Сначала мальчик слушал, спрашивал, смотрел на то место, где это случилось, потом заплакал и сказал: «Значит теперь дэдди – часть Бога. Я догадываюсь, что когда умираешь, становишься больше, потому что ты часть всего».

И об этом Йоко написала письмо в газеты.

* * *

Огни, огни, огни. Деревья, кустарники, дома – в бриллиантовых россыпях огней. В домах – елки, подарки, упакованные в цветную бумагу. Рождение Бога-мальчика делает всех детьми, жаждущими подарков. Православное Рождество – в ночь с 6 на 7 января. Католическое – в ночь с 24 на 25 декабря. Но Христос один, тот же самый, как он мог родиться у них в декабре, а у нас в январе?

Много остается непонятного про них и про нас.

Вчера, когда ехали с вокзала, Чикаго весь был в бриллиантах, все его голые деревца сверкали алмазными подвесками, как королева в «Трех мушкетерах»: маленькими электрическими лампочками, развешенными к Рождеству. А из окна подходившего поезда был целиком виден весь знаменитый силуэт города. У американцев немало безвкусного – тем удивительнее эта чудная подсветка шпилей небоскребов, к которой так подходит любимое словечко моей дочери: sofisticated – утонченный.

Из окна квартиры моей подруги виден старый, темно-коричневый, тяжелый Чикаго с тяжелым серым небом над ним.

Через полтора часа я улетаю.

* * *

В интервью в журнале «Newsweek» Пол Маккартни говорит: «Джона часто занимало, как его будут вспоминать. Я сказал: “Ты сумасшедший, парень! О чем ты говоришь? Во-первых, тебя будут вспоминать как нечто фантастическое. Во-вторых, ты сам будешь где-то в космосе. И у меня такое чувство, что все остальное будет иметь значение только с этой точки зрения”».

ЛИЧНОЕ ДЕЛО