Фуа де ла Невилля: «Высказала ее (мысль. – Прим. авт.) публично. И как патриарх и бояре не представляли ей всю неспособность Ивана… Продолжала стоять на своем».

Артамон Матвеев считал, что в те апрельские дни 1682 года у Софьи еще не было планов на регентство. И ее противостояние с Нарышкиными было продиктовано не стремлением к власти, а попыткой защититься. На протяжении шести лет родня Натальи Кирилловны терпела унижения, и, пододвинувшись к трону столь близко, наверняка попыталась бы взять реванш. Для Софьи было критически важным защитить себя, сестер и брата. «Запасные наследники» долго не живут, как мы помним по истории все того же царевича Дмитрия.

Все неизбежно шло к развязке. На протяжении только шестнадцати дней Наталья Кирилловна и ее родственники властвовали в Москве – получали новые назначения, раздавали милости. 11 мая вернулся Артамон Матвеев. Пружина негодования сжималась. А 15-го числа начался переворот, когда вооруженные стрельцы пришли ко дворцу и потребовали выдать им Нарышкиных и их приспешников.

Остановить их попросту не успели. Отданный приказ «Закрыть ворота!» прозвучал в ту пору, когда стрельцы уже подходили к Красному крыльцу.

Была у этого выступления и еще одна предыстория – стрельцы выражали недовольство задержкой жалованья. Теперь же их умело подстрекали Иван Милославский – дядя царевны, его сын и племянник, Петр Толстой[55]. Поутру они примчались в стрелецкую слободу с вестью об убийстве (или попытке убийства) царевича Иоанна. Рассказывали, что сына царя Алексея Михайловича задушили подушками. Повод для восстания нашелся. Сметая все на своем пути, стрельцы и солдаты Бутырского полка вошли в Кремль.

Наталья Кирилловна с сыном выбежала на Красное крыльцо. Матвеев, изрядно перепуганный происходящим, разумно предложил предъявить царевича Ивана – как живое доказательство, что все обвинения против них – ложные. Ивана вывели почти тотчас же за царицей, вышел на крыльцо и патриарх.

Матвеев появился чуть позже, вышел и князь Долгоруков.

Стрельцы попали в неловкое положение – их возмущение было лишено каких-либо оснований. Однако многие продолжали требовать выдачи Нарышкиных и Матвеева. И вот здесь была совершена главная ошибка: князь Михаил Долгоруков, вместо того чтобы успокоить возбужденную толпу, вызвал у нее еще большую ярость. Он обвинил стрельцов в воровстве и самоуправстве. После этого прозвучали угрозы расправиться с непослушными. На это ему ответили просто – князь был сброшен с крыльца теми, против кого он поднял голос. А вот далее ситуация стала и вовсе неуправляемой – убит был Артамон Матвеев, стрельцы проникли внутрь дворца и закололи еще нескольких человек[56], включая брата Натальи Кирилловны, князя Ромодановского, и боярина Языкова. Во время этой «Варфоломеевской ночи по-русски» спастись удалось еще одному представителю клана Нарышкиных – Ивану, – который, точно гугенот Ла Моль[57], укрылся в покоях царицы.

Стрельцы полностью завладели дворцом. Вся охрана была перебита и заменена на новую. В городе продолжался розыск тех, кто симпатизировал Нарышкиным, а вскоре стало известно и про местонахождение Ивана.

Наталья Кирилловна была поставлена в сложное положение – от нее требовали выдачи брата. Давление оказывали все обитатели дворца, включая Софью. Понимая, что в противном случае она сама может стать жертвой, равно как и другие обитатели дворца, вдовствующая царица предала брата.

«Вывели его, – записал Андрей Матвеев, сын Артамона, – из Кремля за Спасские ворота на Красную площадь. И тут, по своему жестокосердию, на копья выше себя подняв кверху и вниз опустя, руки и ноги и голову ему отсекли, а тело с криком на мелкие части рассекли и с грязью смешали».

Стрельцы еще несколько дней бесчинствовали в Москве – лютой смерти предали отца Михаила Долгорукого, восьмидесятилетнего князя, были убиты два немецких лекаря, давно врачевавшие Романовых. А затем стрельцы предъявили свое требование: власти задолжали им немало денег, которые было необходимо уплатить в кратчайший срок. И тут снова на передний план вышла Софья. Именно она вела переговоры и убедила стрельцов, что деньги они получат. Это был торг, чистое лукавство, поскольку казна была практически пуста. Чтобы удовлетворить запросы зарвавшихся стрельцов, царевна Софья приказала изыскивать деньги «где угодно». В том числе предполагалось возможным переплавлять серебряную посуду.

И вмешательство Софьи определило дальнейшие события – стрельцы высказали пожелание, чтобы на троне оказался не один лишь Петр, а еще Иоанн. Причем за Иоанном признавалось старшинство (что было вполне справедливо – Иоанн родился в 1666 году, Петр – в 1672-м, и на протяжении нескольких столетий власть уже передавалась от отца к старшему сыну). Известно, что Иоанн на это ответил: «Желанием, чтобы быть первым царем, он не желает, но в том буди воля Божия, и что Бог восхощет, то и сотворит».

И вот за всем за этим многие исследователи видят… руку Софьи. Целый ряд русских историков уверен, что властная и умная царевна могла срежиссировать Стрелецкий бунт. Звучала такая же точка зрения и за рубежом. Милославский и Хованские, по мнению австрийского дипломата Иоганна Корба, сыграли свою роль, но «первая скрипка» досталась Софье.

«Междоусобицы, питаемые женским честолюбием, – писал он, – ожесточили стороны друг против друга… Произошли жестокая резня, грабеж и разбой… Приписывают коварным козням царевны Софьи столь великие несчастия».

Старшинство Ивана выдвигало вперед Милославских и царевну Софью вместе с ними. Именно она, а не Наталья Кирилловна, становилась при мальчиках регентшей. Дееспособная и взрослая, хотя и не мать обоим… На этом первая часть спектакля завершалась. Уже 25 июня в Успенском соборе двух царевичей – Петра и Иоанна – венчали на царство.

Теперь, когда жизнь входила в привычное мирное русло, со стрельцов могли спросить о том, что они натворили с 15 по 18 мая. Поэтому они принесли правительнице Софье челобитную, свой «охранный документ», где все содеянное считалось совершенным во благо государства. Выдвинули они и свои требования об отставке некоторых лиц. Было и еще одно: поставить на Красной площади особый столб, где было бы указано, кто и за что был убит во времена бунта. Ибо каждый, чья кровь пролилась в ту пору, был, по мнению стрельцов, злодеем и супостатом. Затем появилось новое пожелание: переименоваться в надворную пехоту с повышением жалованья. И снова Софья согласилась. У нее просто не было выхода.

Царевна вела переговоры самостоятельно, открыто, демонстрируя, что новый порядок утвердился: фактически отныне она – главная в семье. Произведены были и новые назначения, в том числе определили и начальника Стрелецкого наказа – князя Ивана Хованского. В тот момент он казался правительнице крайне надежным человеком.

Но Хованский явно считал себя не