Через минуту на столе появилась бутылка вина. Официант разлил его по бокалам. Но вопреки обыкновению Миловидов не стал пить.

– Мы не можем больше откладывать решение нашего вопроса ни на минуту, – решительно произнес он.

Анна согласно кивнула головой, в этом вопросе она была целиком солидарна с Миловидовым.

– А я и не собираюсь это делать.

Он выжидающе посмотрел на нее. Но она молчала.

– Понятно, – мрачно протянул он. – Так что ты хочешь от меня?

– Что бы ты вернулся со мной.

Он засмеялся, но не как обычно весело и беззаботно, а зло и саркастически.

– Что-то подобное я и ожидал услышать. На большее твоей фантазии не хватает. Тебе хватило двух недель и ты снова намерена вернуться в свое ужасное существование.

– Оно не ужасное, – поправила его Анна.

– Как же, понимаю, ты человек долга. Долг для тебя – превыше всего.

– Долг – только следствие.

– Вот как? А что за в таком случае основа?

– Жизнь.

– Эта твоя скучная, убогая жизнь?! – Миловидов, наконец, выпил стакан вина, не предлагая Анне присоединиться к нему. – А хочешь, я тебе кое-чего расскажу?

– Конечно.

– Тогда слушай, дорогая. Я все свое детство провел в маленьком зачуханном заполярном поселке на берегу моря, в котором нельзя было купаться даже в самые жаркие дни. Мой отец был военным, он служил в части, которая обслуживала баллистические ракеты. Каждое утро он уходил на дежурство. Однажды я спросил его, в чем заключается суть его работы. Его ответ поразил меня до глубины души: моя задача заключается в том, чтобы сделать все возможное, чтобы ракета не выстрелила, когда в этом нет необходимости. Я долго пребывал под впечатлением от его слов; что это за работа, – недоумевал я, – если ее цель в том, чтобы ничего бы не случилось? Уже тогда, будучи маленьким мальчиком, я смутно ощущал нелепость и бессмысленность происходящего. Меня не покидало представление, что суть любой работы заключается прямо в обратном, чтобы происходило всего как можно больше.

Я всей душой ненавидел наш поселок, скучный и убогий до омерзения, как будто бы специально созданный для того, чтобы сделать жизнь невыносимый. Каждый день я видел одни и те же дома, одни и те же лица. Даже одних и тех же кошек и собак, знал их все по кличкам. Сначала я не понимал, что моя мать, которая родилась в Санкт-Петербурге, мечтает вырваться отсюда. А вот отец был абсолютно счастлив; каждый день он спускался в свою шахту, где все повторялось то же самое, как зеркальное отражение. Ничего нового. И так могло продолжаться не одно десятилетие. И по мере того, как я взрослел, я проникался все большей ненавистью ко всему, что меня окружало.

И не я один. Моя мать, которая в молодости мечтала о карьере артистки, медленно сходила с ума от царившей здесь смертельной скуки. Она ни раз просила отца перевестись куда-нибудь в другое место. Ее тянуло на юг, к теплу, к морю, солнцу. Но он отказывался, ему тут было хорошо. У него был один аргумент, зато совершенно непробиваемый: он выполняет долг перед Родиной. И это оправдывало все лишения, все неудобства, всю тамошнюю убогость.

– Мне симпатичен твой отец, – сказала Анна.

Миловидов усмехнулся.

– А вот моей матери это все опостылело до такой степени, что однажды она взяла и исчезла. Ходили слухи, что сбежала с одним штабным офицером, который приезжал в поселок в командировку.

– Неужели она тебя оставила?

– Именно так она и поступила. И я ее понимаю и не осуждаю; у нее иссякли силы выносить эту нестерпимую жизнь.

– И что было дальше с твоей матерью?

– Понятие не имею. Она больше никогда не подавала о себе вестей. А отец не стал искать жену, он вычеркнул ее из своей жизни. Он же был суровый воин, а человек, не выдержавший испытание этой ужасной действительностью, не достоин даже памяти. И я не помню, чтобы он хотя бы разу упомянул о матери.

– И ты не пытался ее искать, даже став взрослым?

– А зачем? Теперь я понимаю, что она, как и я, принадлежала к племени дионисийцев. Я думаю, что она относилась к той породе людей, которые либо находят счастье, либо погибают. И хотя она бросила меня в маленьком возрасте, я ее не осуждаю, она не могла поступить иначе. Разве только застрелиться…

– И что ты хочешь сказать мне своим рассказом? – спросила Анна.

– Неужели ты после всего, что тут с тобой произошло, вернешься в свой заполярный поселок?

– Именно это я и сделаю.

– Но почему? Это же безумие. Ты не выдержишь возвращение к прежнему убогому существованию.

– Выдержу, потому что я этого хочу.

– Ничего не понимаю.

– Боюсь, в этом-то все и дело.

– В таком случае, сделай милость, объясни.

Анна тоже сделала несколько глотков вина. Этот разговор давался ей тяжело. Но и избежать и даже смягчить его не было никакой возможности. Все должно быть сказано до конца.

– Для того, чтобы ты и такие, как ты, могли бы купить свои роскошные дома, их должен кто-то сначала построить. А это тяжелая, нудная и не самая высоко оплачиваемая работа. Но без нее такие, как ты, сидели бы под голубым небом и не знали, что им делать, где голову свою приткнуть. Как тебе это ни печально слышать, но в основе всего лежит труд. А это означает, что в мире должен существовать определенный порядок. А его в свою очередь нужно поддерживать. Иначе люди, вроде тебя, не оставят от мира и камня на камне. Он просто рухнет, погребя под собой и дионисийцев, и не дионисийцев.

Миловидов, не скрывая своего раздражения, пожал плечами.

– Но что тебе до того?! Мир переполнен людьми, готовыми поддерживать в нем порядок, ставить бесчисленные подпорки под его свод, чтобы он не рухнул. Их хватит и без тебя. Пусть они занимаются своим скучным делом. А ты же из наших, разве ты этого не поняла? Ты, как и я, должна выпить нектар жизни до последней капли. В этом наше с тобой предназначение. – Миловидов внезапно взял ее за руку. – Мы же любим друг друга. И наша любовь – это торжество бога Диониса назло всем остальным. Вспомни, какой путь мы с тобой прошли. И теперь ты предлагаешь вернуться обратно, в прежнее состояние? Ни за что!

– Теперь ты послушай меня. Ты прав в том, что благодаря тебе я открыла в себе то, о чем раньше и не подозревала. Тебе нравится думать, что это дионисово начало. Пусть так, я не возражаю. Оно долго таилось во мне, пока однажды не произошел мощный его выброс. И я благодарна тебе за то, что он случился. Иначе я бы никогда не осознала, что кроется во мне, и это мучило бы меня все сильней и сильней, разрывало бы на части. Чтобы избавиться от этого мучительного состояния, я совершила поступок, который раньше бы не совершила даже в страшном сне – отправилась в качестве любовницы со своим подследственным за границу. Не знаю, сумею ли я оправдаться когда-нибудь в своих глазах.