– Так тебя только это заботит?

– Нет, не только. И даже не столько это. Видишь ли, я тут поняла и другое, что дионисово начало не покрывает всю мою сущность, это только небольшая, хотя и существенная часть моего я. А есть и другая, и уж, по крайней мере, не менее важная. Так уж я устроена, что мне не все равно, что происходит вокруг меня. Я убеждена в этом, и я это глубоко чувствую, что в мире должна царить справедливость. Это самый главный и самый сложный вопрос. Без справедливости все рассыпается, мир становится не только не управляемым, жить в нем просто невыносимо. А то, что делаешь ты, противоречит моим представлениям о справедливости. С моей точки зрения ты заслуживаешь наказания. И никакой Дионис не может тебя оправдать.

– Приехали. Две недели трахались без перерыва – и ты ни о каком наказании даже не вспоминала. А теперь, когда настала пора возвращаться, вновь заговорила, как в своем кабинете.

– Я согласна с твоими упреками. Но во мне созрела острая необходимость понять себя, сделать выбор.

– И ты сделала?

– Как видишь, сделала.

– Ты будешь жалеть о нем всю жизнь.

– Нет. Я буду жить в согласии со своей совестью. Если я не буду наказана за свой проступок, и меня не выгонят с работы, то есть все основания, что я стану прокурором города. И я намерена самым серьезным образом бороться с коррупцией, которая пронизывает буквально весь административный аппарат. А ты был один из тех, кто активно насаждал коррупцию.

– Иными словами, ты убеждена, что мое место в тюрьме…

– Да, ты должен понести наказание за свои мошеннические деяния.

– А какое наказание понесешь ты?

– Мне будет очень больно знать, что ты находишься в заключении. Я люблю тебя.

– Мы можем быть счастливы друг с другом и наслаждаться свободой, а не находиться по обе стороны решетки.

– Нет, мы никогда не будем счастливы вместе.

Миловидов несколько минут молчал.

– Что ты хочешь от меня?

– Чтобы ты выполнил наш уговор и вернулся домой.

– И снова бы сел в тюрьму?

– Я отпустила тебя на две недели. Завтра мы возвращаемся. А это значит, что послезавтра утром ты должен прийти ко мне.

– И что дальше?

– Я буду продолжать следствие. И никаких поблажек тебе не обещаю. Будет так, как предписывает закон.

Внезапно Миловидов рассмеялся. Он смеялся громко и долго, на него смотрели все посетители заведения. Но он не обращал на них никакого внимания. Его смех оборвался столь же неожиданно, как и зазвучал.

– Хорошо, я понял тебя, – сказал он. – А теперь я пойду.

– Куда?

– У меня есть в запасе ночь. И я могу распорядиться ею так, как пожелаю. Или я не прав?

– Прав. Эта ночь – твоя.

– Вот видишь. Тогда до свидания. Поешь хорошенько, когда еще придется отведать такие блюда.

– А ты?

– У меня что-то нет аппетита. До свидания.

– До свидания.

Анна проводила его взглядом до двери. Он шел быстро, но не бежал. При этом он ни на кого не смотрел. Ему навстречу бросился было Георг, но Миловидов покачал головой, сунул ему несколько купюр, и тот замер на месте.

Миловидов скрылся за дверью, а Анна перевала взгляд на расставленные на столе закуски и блюда. Здесь, в самом деле, было что поесть. Но она чувствовала, что не в состоянии проглотить ни кусочка. Секунду подумав, она встала и направилась вслед за ним к выходу.

Ни самого Миловидова, ни его джипа на стоянке не было. Анну охватила растерянность; каким образом она доберется до гостиницы. По привычке последних дней она даже не взяла с собой деньги и не может воспользоваться такси.

Она услышала рядом с собой шаги. Надеясь, что это Миловидов, она резко обернулась. Но это был Георг.

– Он уехал, – сказал метрдотель по-английски.

– Вам нужна машина, чтобы доехать до отеля. Наш служащий вас довезет. Я был счастлив с вами познакомиться.

Как ни удивительно, но Анна поняла все, что он сказал, дословно. И с благодарностью пожала ему руку. А ведь считала его плохим человеком.

Через несколько минут Анна уже мчалась по вечернему шоссе к отелю.

Анна медленно толкала тележку. Очередь на регистрацию таяла прямо на глазах, но она все оттягивала момент присоединения к ней. Вместо этого то и дело смотрела на часы. Но и минуты, словно солдаты строем, дружно шли друг за другом, а ничего не менялось. Миловидова по-прежнему не было.

Да и что он сумасшедший, чтобы прийти в аэропорт и сесть в самолет, который повезет его прямо в тюрьму? А здесь – великолепный особняк, жить в котором одно бесконечное удовольствие. То, что она еще надеется на его появление, не что иное, как та самая соломинка, которую утопающий хватает в последней надежде, но которого она все равно не спасает. Она должна смириться с тем, что вернется домой одна. А завтра пойдет к Кулакову и все ему расскажет. Легко представить, какой грандиозный скандал разразится, ничего подобного у них в управлении никогда не случалось. Ну, ловили кого-то с поличным на получении взятки. Но разве это может сейчас кого-то удивить? В прошлом году застукали сотрудника и сотрудницу, они занимались сексом в кабинете. Их даже не уволили, вкатили выговор и чего-то там еще лишили. А то, что натворила она, даже не с чем сравнивать – старший следователь, без пяти минут прокурор уехал в любовное путешествие с подследственным в преддверии суда. До подобного поворота сюжета даже в сериалах не додумывались. А чего там только не напридумывают…

Анна последний раз взглянула на часы. Больше оттягивать регистрацию нет возможности, иначе она опоздает на рейс. А оставаться на острове она не намерена. Это она решила твердо и бесповоротно. И ни при каких условиях не собирается пересматривать свое решение.

Анна решительно толкнула тележку вперед, и заняла, наконец, очередь к стойке. Впрочем, очереди как таковой уже не было, впереди оставалось всего три пассажира.

Анна старалась не думать о том, что ее ждет после возвращения. За все надо платить. И когда она летела на Кипр, то сознавала, что добром эта поездка не может кончиться. Такие поступки всегда подлежат наказанию.

Анна протянула паспорт с билетом служащему аэропорта. И внезапно почувствовала, как кто-то встал рядом с ней. Она повернула голову – и увидела его. И не поверила своим глазам. Этого не может быть, потому что не может быть никогда, это что-то случилось с ее воображением, у нее галлюцинации.

Внезапно из ее глаз брызнули слезы и подкосились колени. Напряжение, в котором она находилась все последние часы, обернулась страшной слабостью. Если бы Миловидов ее не подхватил, она бы рухнула на пол.

Все вокруг засуетились вокруг нее. Анна же быстро приходила в себя.