Анвэйм Светлый

Тяжелые дубовые двери, обитые металлом, открылись, пропуская меня в слабо освещенную залу, где полукругом стояли члены ордена в красных балахонах со спущенными на лицо капюшонами. Этот зал — священный, здесь члены ордена полностью под защитой от любой магии. При строительстве стен был использован особый минерал — ораинтаил, из которого изготавливаются магические кандалы. Они не лишают магии, но блокируют её. В Жемчужном дворце в подвалах тоже была такая комната, но он — сердце Ардахейма. С чего мой дед наградил наваитов подобной чести, что израсходовал на них запасы араинтаила? Полагаю, он был просто сумасбродным стариком.

Я уверенно прошел в центр и обвел всех задумчивым взглядом.

— С чего такая срочность? — устало спросил я.

Я презирал орден наваитов и хотел бы от него избавиться, но в их руках была сосредоточена немалая власть. Мне нужно было поскорее жениться, разделить силу с супругой и завести наследника, чтобы я всерьез мог ступить в конфронтацию с орденом. Ведь иначе я могу пошатнуть свою власть, и на мое место быстро придет другой. И я даже знал, кто именно.

— Мы требуем ответов, ваша светлость, — вперед вышел глава ордена, взмахнув рукой. Под капюшоном не было видно его лица, но мне не нужно было этого — я чувствовал его эмоции.

Легкий страх, некое злорадство и неприязнь. Чему же он радуется?

— Требуете? — вздернув бровь, переспросил я. — Разве вы имеете право?

— Вы знаете назначение нашего ордена: чистота магии. С тех пор, как открылась завеса, магический фон стал меняться, особенно близ границы, вам ли об этом не знать? Где-то магии стало в переизбытке, — он посмотрел на меня, глаз не было видно, но капюшон дернулся красноречиво. Естественно, он говорил обо мне. Каждый наследник нашей династии сильнее предыдущего во много раз с тех пор, как два мира открылись друг другу. — А где-то магии недостаточно. На окраинах маги рождаются слабые, очень слабые. Порой, они даже не могут сотворить простейшее бытовое заклинание. И что же будет, когда на свет появится это дитя? Ваше дитя, рожденное от темной матери. Что станет с магических фоном? Судя по пророчеству, мальчик должен быть двуликим.

— Он обладает лишь светлой магией, — уверенно произнес я. — Я ощущаю её так же, как и свою. Он жив благодаря мне, я подпитываю его энергией, он её охотно принимает. Это ли не главное доказательство того, что ребенок не будет двуликим?

— Вы думаете, что он жив только благодаря вам, — не выдержал второй наваит, стоявший справа. Он сделал шаг вперед. — А если он все же двуликий? Что если он изначально принимал темную магию матери, поэтому смог дожить до рекордных тридцати пяти недель?

— Какая осведомленность, — хмыкнул я. — Вы ставите под сомнение мое мнение? Если я сказал, что ребенок исключительно светлый, значит, так и есть. Но оскорбляет меня не это. Вы следили за ним и надеялись, что он погибнет естественным путем, но сейчас всерьез забеспокоились, я прав? На таком сроке ребенок в любой момент сможет появиться на свет и выживет, поэтому вы вызвали меня. Больше не желаете медлить?

— Вы правы, ваша светлость. Мы не будем вам лгать…

— Вы не можете мне лгать. Я читаю эмоции каждого в этом зале. И они очень схожи, должен я сказать. Откуда… — я осекся, нахмурившись, — откуда эта радость? Что вы задумали?

Они молчали. Я внезапно подумал, что попал в ловко расставленную ловушку.

— Вы не смеете… — прошептал я, выходя из себя. Подобное проявление эмоций было мне несвойственно, поэтому наваиты дружно отшатнулись. — Вы не посмеете причинить вред моему ребенку и его матери! Если хоть один волос упадет с её головы… обещаю, вы пожалеете.

Внезапно стало трудно дышать. Я бросился к выходу. Тяжелые двери стали преградой. Я усмехнулся.

— Это нападение на меня? — спросил уже ровнее.

— Ни в коем случае, ваша светлость, — проговорил наваит. — Но вы же понимаете, что мы действуем в благих целях. Сейчас ваш разум застили эмоции, но вскоре вы поймете, что мы лишь желаем спасти магию этого мира.

— А вы считаете мир, где люди, физиологически полностью совместимые, не способны иметь общих детей, идеальным? Мир, в котором один из правящих родов проклят тем, что сам не способен выбирать, кого любить? — Я обернулся к ним. — Этому миру нужны изменения. И не вам решать, быть им или не быть.

Двери за моей спиной разлетелись в щепки от магии извне, нанесенной первым и вторым эрастаном. Оба мужчины вышагнули вперед, встав по обе стороны от меня.

— Надеюсь, вы хорошо запомнили мои слова, — проговорил я и развернулся к выходу.

— Ваша светлость, — шепнул первый эрастан, — с вами хотел увидеться один из стражей леди Аламинты.

Только сейчас я заметил в холле мага, который уверенно направился ко мне. Я как раз пересек порог треклятого антимагического зала. Эмоции накатили на меня, я пошатнулся, удержавшись за плечо второго эрастана. Было ощущение, что вынули мои сердце. Медальон… он буквально трезвонил об опасности. Но я не слышал его из-за треклятого араинтаила! Как бы Света меня не звала, я бы не услышал.

— Ваша светлость, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил первый воин Ардахейма. Я не ответил, пытаясь прислушаться к ускользающим чувствам.

— Леди Аламинта, ваша светлость, она хотела увидеться с вами…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не дослушал стража, уже открывая портал по узнанным координатам. Все три воина шагнули следом. Мы вышли в небольшой лесничьей избушке. Я огляделся: ни Аламинты, ни её похитителей рядом не было, зато отчетливо ощущалась светлая магия, которая перекрывала темную, заглушала её. На полу у печи обнаружился медальон, который я отдал Аламинте. Присев рядом, сжал в руках уже бесполезную вещицу, и прикрыл глаза. Не успел.

Обещал защитить и не успел. Как тогда, много лет назад в горах…

— Ваша светлость…

Я перевел взгляд на стража, и он тут же умолк.

— Ты, — обратился к нему я, выпрямившись, — почему не сообщил раньше?

— Ваша светлость, вы были на совещании в ордене… — он осекся под моим взглядом, а я сдерживался из последних сил, чтобы не накричать. Но на самом деле я винил не стража. Я винил в первую очередь себя. Опустив взгляд, он проговорил: — Леди Аламинта всего лишь хотела вас видеть! Я и подумать не мог, что все настолько серьезно!