Фиона взглянула на Милли, которая отчаянно пыталась взглядом что-то ей напомнить. И тут ее осенило: она же обещала заговорить об отпуске, чтобы проверить, не обидится ли Тесс на то, что две другие пары уезжают без нее.

Фиона была не в ладах с дипломатией. Она скорее являлась человеком, который сначала говорит, потом извиняется. Но она знала, что должна сделать это. Милли рвалась в отпуск до рождения двойняшек, и ей не хотелось ехать только с Тимом и детьми.

Фиона решила пойти напрямик:

— А вы задумывались об отпуске в этом году?

Тесс рассмеялась:

— Мы не задумывались даже о том, что будет через неделю! Прошли времена, когда мы строили планы. Хотя с каждым днем все выглядит менее безнадежно, чем накануне.

Перед этим Тесс думала о том, как бы ей побыстрее освободить гардероб. Однако Фиона истолковала ее задумчивость как возможность того, что они все-таки смогут поехать вместе. Она откинулась на стуле, довольная тем, что сможет потом немного обнадежить Милли. Она чувствовала, что поступала непорядочно, но они с Грэмом уже решили, что лучше не поедут ни с теми, ни с другими. Это было бы неправильно.

Но даже если поездка в Прованс снова стала на повестку дня, Фионе не следовало забывать о Дафне. Та не выдержала бы двенадцатичасовое путешествие на машине во Францию.

— Макс!

Все вздрогнули, услышав этот голос.

— Привет, Арчи! Иди сюда, познакомься с моими друзьями.

Макс поднялся, тепло приветствуя члена своего клуба. Он представил его собравшимся за столом и сказал:

— А ты не говорил, что собирался зайти сюда.

— Да я бываю здесь каждый день. Какой смысл готовить для самого себя, к тому же у меня с Картером особая договоренность: бесплатная еда за бесплатное такси. Еще я вожу фургон, когда ему нужно привезти много продуктов.

— Не можешь же ты ужинать один, — сказал Макс. — Присоединяйся к нам.

Он намеренно не замечал предостерегающих взмахов ресницами, с помощью которых Тесс посылала ему сообщения в разработанной ими за годы супружества системе шифровки.

— Наверное, я буду лишним.

— Ерунда, тут хватит места.

Макс принес стул и поставил его рядом со своим. Не прошло и нескольких секунд, как Картер принес стейк с картошкой и морковью и пирог с почками для Арчи.

— Обслуживают здесь замечательно, — заметил Макс.

— Я всегда беру это по пятницам, — сказал Арчи. — И всегда прихожу сюда в восемь сорок пять. Не могу надолго отлучаться из офиса. У нас это самое напряженное время.

— А чем вы занимаетесь, Арчи? — вежливо спросил Грэм.

— Я диспетчер в такси. Макс недавно начал работать у меня, но уже становится лучшим водителем. За пять дней ни одной жалобы на него — это, можно сказать, рекорд в Южном Лондоне.

Тим уставился на Макса:

— С каких это пор ты водишь такси?

— Арчи только что сказал: пять дней. Почему вы не слушаете? — сказала Дафна, удостоив Тима своего фирменного взгляда, в котором можно было прочитать: «Меня считают дурой, потому что я старая, но я, по крайней мере, слежу за разговором».

«Интересно, — задумался Тим, — а такие люди, как Дафна, не попадались Элисон во время ее путешествий? Возможно, их особо почитали среди первобытных народов. Должна ведь быть причина, в силу которой эволюция дала им возможность выжить, даже размножиться. Не исключено, что в ней есть какая-то изюминка, о которой мы еще узнаем. Пожалуй, я не стану ее трогать, вдруг врачи обнаружат, что ее язвительность может излечивать рак или еще что-нибудь».

— Может кто-нибудь налить мне еще этого вкусного вина? Пожалуйста.

Собравшиеся закрутили головами, чтобы рассмотреть, кто произнес эти волшебные слова. Все считали себя людьми и учтивыми и остроумными, но не до такой же степени.

Оказалось, это снова Дафна.

— Мама, умерь свой сарказм! — прошипела Фиона.

Дафна уставилась на нее:

— Да какой там сарказм! Мне правда хочется еще этого вина. Ты затащила меня на ужин, хотя я вполне счастливо могла бы провести время дома, теперь я прошу — вежливо! — еще немного вина, а ты меня обвиняешь в ехидстве. Теперь я понимаю, как чувствуют себя подростки, когда взрослые постоянно обращаются с ними несправедливо.

— То есть ты действительно считаешь это вино вкусным? — недоверчиво спросила Фиона.

— А зачем я стала бы это говорить, если бы думала иначе? Сарказм — удел молодых людей. С возрастом понимаешь, что жизнь слишком коротка, чтобы пытаться все время умничать и играть словами.

«Неужели она поумнела?» — подумал Грэм, вспомнив, какие глупые и жестокие вещи Дафна говорила Фионе совсем недавно.

Макс заказал Картеру еще одну бутылку.

— У вас очень тонкий вкус, если позволите так выразиться, — заметил Картер, обращаясь к Дафне. — Не всем нравится бомбейское. Тут нужен особый нюх.

Дафна смущенно улыбнулась и опустила глаза. Вообще-то она была согласна с другими, что на вкус вино было совершенно отвратительным. Но после первого бокала по телу разлилась теплота, и ее боль постепенно ушла (вероятно, вместе с онемением основных органов). Не иначе как чудо.

— Вы позволите выпить вместе с вами? — обратился к ней Арчи. — Обычно я не пью по вечерам, потому что не хочу, чтобы Картер открывал бутылку ради одного бокала. Но если я куплю ее и вы окажете мне честь…

Фиона в изумлении смотрела на мать. Она взяла ее с собой, чтобы та убедилась, насколько она слаба, а между тем эта женщина привлекает внимание мужчин, точно постаревшая красотка из журнала. Все принялись меняться местами, чтобы Арчи мог сесть рядом с Дафной.

Грэм направился в туалет и, проходя мимо Фионы, прошептал ей:

— По-моему, нам нужно приходить сюда каждый вечер. К Рождеству можно было бы выдать ее замуж.

Фиону это позабавило, или, во всяком случае, она приняла веселый вид. На самом деле она чувствовала себя неловко. Ее мать выходила за рамки, очерченные для нее. А ей следовало бы оставаться там, пока Фиона не разрешит с ней противоречия, накопившиеся за всю жизнь. Только потом дочь сможет ее отпустить.

«На этот раз я его точно не отпущу», — думала Элисон.

Она сидела у окна своего коттеджа и смотрела в сад. Прежде чем уйти, Гэбриэл наладил освещение вокруг клумб.

— Ничего сажать я не буду, — сказал он тогда, — потому что это затронет корни. Но мы можем любоваться тем, что уже есть.

Они нередко сидели вечерами в саду, наслаждаясь тишиной и бесконечно разговаривая о путешествиях, прежних и будущих. Иногда они прихватывали с собой глобус, крутили его и то и дело останавливали пальцем, а потом гадали: куда лучше поехать — в это место или в то? В их жизни никогда не было покоя, было только движение вперед.