— Гэбриэл, — спросила его Элисон как-то вечером, — а что мы будем делать, когда состаримся?

Он взглянул на нее, словно не понял вопроса.

— Это вполне западное представление, — ответил он. — Ты полагаешь, что с возрастом все должно измениться. А причина тому — странная система выхода на пенсию в шестьдесят или шестьдесят пять лет. В других странах люди работают, пока не умирают или не становятся немощными.

Элисон пожала плечами:

— Хорошо, и что будет, если мы станем немощными прежде, чем умрем? Что мы тогда будем делать?

Гэбриэл участливо погладил ее по руке:

— Мы с тобой всегда будем полны сил. Я видел тебя в горах и в пустыне. Ты боец, вроде меня! Поэтому я и люблю тебя.

И на этом тема была исчерпана, во всяком случае, так считал Гэбриэл. Но Элисон все время думала об этом. Да, она полна сил, она боец, но в последнее время чувствует усталость. Не физическую, просто она устала от необходимости играть, будто она все тот же человек, каким была пятнадцать лет назад.

После возвращения в Англию она читала много женских журналов, стараясь наверстать все те сведения из области массовой культуры, что прошло мимо нее. Казалось, все сводится к одному всеохватному посылу: женщина должна оставаться молодой по крайней мере до шестидесяти лет.

Ей было тридцать восемь, она поднималась на Эверест, многого достигла и заслужила право где-то осесть, начать полнеть и чувствовать умиротворение. Она хотела, чтобы ей было столько, сколько есть, а не столько, сколько было тогда, когда она встретила Гэбриэла. Она не хотела тратить по двадцать минут в день на то, чтобы делать макияж и тем самым скрывать предательские морщинки. И еще она хотела ребенка.

Потребность в ребенке — а это, определенно, была скорее потребность, нежели просто желание родить его, — росла в ней, точно болезнь. Она причиняла ей настоящую боль, унять которую мог только ребенок. Разумеется, она поднимала эту тему в разговорах с Гэбриэлом, преподнося ее с разных сторон, но он и не собирался менять свою позицию.

— Мы же в самом начале договорились, — настаивал он. — Никаких детей. Я ведь весьма ясно дал это понять.

— Но ведь это ничего не изменит, — умоляла Элисон. — Мы могли бы взять ребенка с собой. Вспомни обо всех этих ребятишках, которых мы встречали во время путешествий. У них же чудесное детство — своими глазами познавать мир. И мы могли бы сделать то же самое!

Но Гэбриэл оставался непоколебим:

— Это не то же самое. Мы ведь не можем взять малыша в зону военных действий, а мы договорились, что это будет нашим следующим шагом.

Словно подталкивая ее к принятию окончательного решения, Гэбриэл стал наводить справки насчет рабочих мест во «Врачах без границ» для них обоих. Эта организация с радостью принимала добровольцев, предлагавших свои услуги на неопределенное время в самых опасных регионах.

Элисон отправилась вместе с ним на собеседование, равнодушно выслушала все предостережения, сопряженные с самыми настоящими опасностями, посмотрела документальную съемку о работе, которую вели врачи по всему миру, после чего категорически решила, что не поедет.

— Я уже немолода, — сказала она.

Гэбриэл презрительно посмотрел на нее:

— Не смеши. Ты совсем не старая. Там есть врачи гораздо более преклонного возраста, ты же видела это в фильме.

— Сейчас я еще не состарилась, но наверняка буду старой, когда вернусь. Ты видел, как изматывает эта работа?

Гэбриэл ухватился за эту мысль.

— Но тем-то она и привлекательна, — живо заговорил он. — Нам не нужно возвращаться. Никогда Мы можем все время быть в пути. Люди дряхлеют, когда остаются на одном месте и сравнивают себя с окружающими: они видят, как старятся их дети, как умирают старики.

Однако эти слова убедили ее не поехать, а остаться.

— А я хочу сравнивать себя с другими. Не желаю вечно жить в изоляции. Люди не для этого созданы. Мы ведь именно это поняли, побывав во многих местах по всему миру? Я хочу видеть, как люди старятся. Я хочу и сама чувствовать, как старятся. Я хочу видеть, как растут дети. Больше всего я хочу видеть, как растут мои дети.

Расставание было недружелюбным. Гэбриэлу казалось, что Элисон вышла за него из неискренних побуждений. Он не допускал того, что она могла просто изменить свое мнение.

«Ну вот, — думала она. — Скоро мне сорок, одна и без детей». Было естественно, что она вспомнила о Тиме и связалась с ним, раз это оказалось так легко. Она нашла его в сети и улыбнулась тому, насколько предсказуемо скромная у него биография. Но одно обстоятельство обратило на себя ее внимание. Четверо детей! У него четверо детей.

«А ведь их матерью могла бы быть я, — с горечью подумала она — Я могла бы выйти за него замуж, и у меня было бы четверо детей. Мы жили бы с ним в доме с садом, в котором растут цветы, даже деревья, которые я бы сама и посадила. Я могла бы уставать настолько, насколько захотела, потому что у меня был бы Тим, который ухаживал бы за мной. Он всегда умел это делать. А я смотрела бы, как растут мои дети, и больше ничего бы не делала потому что это было бы моим самым большим достижением».

Она не собиралась разрушать его семью, не собиралась красть Тима у жены и детей. Она была хорошим человеком. Просто она была одержима потребностью иметь детей. И поскольку, как когда-то заметил Гэбриэл, всю свою жизнь она провела в изоляции от других людей, общаясь только с мужем, у нее так и не развилась социальная ответственность. Или бескорыстие. Она никогда не думала о последствиях, да и теперь не брала их в голову. Ей нужны были только Тим и ребенок.

Только Тим и ребенок.

Принесли счет и положили его перед Максом. Начался обычный спор насчет того, кто будет платить.

— Мы берем это на себя, — сказал Грэм. — И никаких разговоров!

Макс, услышав это, покраснел. То, что он не может рассчитаться за ужин, оскорбляло его. Расплатиться, конечно, ему было нечем, но не в этом дело. И еще ему не понравилось то, что Тесс забрала счет. Уж не собирается ли она его полностью оплатить?

Тесс между тем рылась в своей сумочке, пока не извлекла оттуда горсть газетных вырезок. Все с интересом смотрели, как она раскладывает их перед собой на столе.

— Так. Вот реклама: «Закажите основное блюдо, еще одно получите бесплатно». Это относится к нам с Максом. Далее: «Одна бесплатная бутылка бомбейского вина на каждых четверых обедающих, независимо от выбора основного блюда». Вы, четверо, можете отнести это на свой счет. Однако это можно сочетать со следующим: «Десятипроцентная скидка для группы более шести человек», так что разделим это на всех. А вот еще: «Два бесплатных десерта, если два человека потратили больше десяти фунтов». Мне кажется, Тим с Грэмом, пожалуй, потратили больше десяти фунтов, потому что они заказывали стейк, так что если мы и это примем в расчет…