Пенроз отвечал не колеблясь:

– Вы совершенно больны душевно.

Ромейн беззаботно захохотал:

– А когда я был здоров? – спросил он.

Пенроз оставил без ответа это замечание и продолжал:

– Чтобы действительно быть вам полезным, я должен знать, что с вами происходит. Вы сами вынуждаете меня задать вам вопрос, который не дает мне покоя.

– В чем дело?

– Вы говорили, и весьма разочарованно, о своей женитьбе, – сказал Пенроз, – у вас серьезные причины быть недовольным мистрис Ромейн?

Стелла встала, с нетерпением ожидая ответа мужа.

– Серьезные причины? – повторил Ромейн. – Как подобная мысль могла прийти вам в голову? Я могу жаловаться только на мелочи, которые меня иногда раздражают. Даже лучшая женщина не совершенство. Нельзя этого требовать.

Истолковать этот ответ можно было только слыша тон, которым он был произнесен. Что выражалось в нем? Ирония или снисхождение? Стелла не знала тех косвенных раздражающих средств, которые пустил в ход отец Бенвель, чтобы поддержать сомнения, возникшие в душе Ромейна приемом, оказанным его женою Винтерфильду. Тон, в котором выразилось состояние духа ее мужа, был для нее совершенно нов. Она снова села, колеблясь между страхом и надеждой услышать еще что-нибудь. Священник, иезуит, втершийся между женой и мужем, вдруг принял ее сторону.

– Ромейн, – сказал он, – мне хочется, чтобы вы были счастливы.

– Как я могу быть счастлив?

– Попробую объяснить вам. Мне кажется, ваша жена добрая женщина и, по-видимому, любит вас. В ее лице есть что-то такое, что располагает в ее пользу даже такого неопытного человека, как я. Не теряйте терпения. Постарайтесь не поддаваться искушению говорить иронически – в этот тон так легко впасть, но иногда это выглядит жестоко. Я говорю это как посторонний наблюдатель. Вы знаете, мне никогда не суждено вкусить сладости семейной жизни. Но я наблюдал за другими и вот к какому результату пришел. Большинство счастливых людей – мужья и отцы. Да, я признаю, что и в их жизни бывают испытания, но зато многое вознаграждает и поддерживает их. На днях я видел человека, лишившегося всего своего состояния и, что еще хуже, потерявшего здоровье. Он с таким спокойствием перенес это несчастье, что удивил меня. «В чем заключается секрет вашего спокойствия?» – спросил я. Он отвечал: «Я в состоянии все перенести, пока у меня есть жена и дети». Припомните это и подумайте, как многим вы еще не воспользовались в своей семейной жизни.

Эти слова коснулись души Стеллы, как роса, упавшая на засохшую почву. Да, это были благородные слова! Как воспримет их ее муж?

– Я должен научиться думать по-вашему, Пенроз, прежде чем смогу сделать то, что бы вы желали. Есть ли какая-нибудь возможность поменяться нам с вами характерами?

Вот и все, что он сказал, и сказал он это в полном отчаянии.

Пенроз понял его.

– Если во мне есть что-нибудь, что могло бы служить примером для вас, – отвечал он, – то вы знаете, какому влиянию я обязан силой характера и спокойствием души. Вспомните, что я сказал вам, когда прощался с вами в Лондоне, возвращаясь к своей одинокой жизни. Я сказал, что только в вере, которую исповедую, нашел единственное утешение, способное облегчить мой жребий, и просил вас припомнить мои слова, если в будущем вас постигнет горе. Припомнили ли вы их?

– Посмотрите на книги на моем пюпитре и на другие книги, лежащие у меня под рукой на столе… Довольны ли вы?

– Более чем доволен. Скажите мне, яснее ли вам теперь вера, в которую я пытался обратить вас?

Последовала пауза.

– Если я скажу, что для меня она стала яснее, – продолжал Ромейн, – если скажу, что некоторые из моих сомнений рассеялись, то пожелаете ли вы обратить меня, женатого человека, в католическую веру теперь?

– Я еще сильнее, чем прежде, желаю этого, – отвечал Пенроз. – Я всегда был уверен, что единственный путь к счастью для вас – обращение. Теперь, когда из услышанного мною я увидел, что вы не смирились, как это следовало бы, с вашей новой жизнью, моя решимость еще более окрепла. Призываю Бога в свидетели, что говорю искренне. Оставьте колебания! Обратитесь в католичество и будьте счастливы.

– Вы ничего не забыли, Пенроз?

– Что я мог забыть?

– Быть может, весьма серьезное обстоятельство: жена у меня протестантка.

– Это было у меня на уме в продолжение всего нашего разговора.

– И, несмотря на это, вы не отказываетесь от своих слов?

– Я еще раз от всего сердца готов повторить сказанное. Обратитесь и будьте счастливы! Когда будете счастливы, вы станете хорошим мужем. Я говорю это в интересах вашей жены, как и в наших собственных. Чувствуя себя счастливыми вместе, люди всегда склонны на небольшие уступки, даже в вопросах веры. А может быть, вам удастся достигнуть еще большего результата. Я мог наблюдать, как добрый пример мужа часто находит себе подражание в жене. Не думайте, что я стараюсь убедить вас помимо вашей воли! Я говорю вам все это для того только, чтобы показать: мною руководит единственно любовь к вам и искреннее желание счастья. Вы упомянули, что некоторые из ваших сомнений еще не рассеялись. Если мне удастся уничтожить их – хорошо, если же мне это не удастся и вы не сможете поступить в соответствии со своими убеждениями, то я не только советую, но прошу вас не менять религии.

Стелла знала, что такая уверенность тона непременно подействует на способность ее мужа оценивать те хорошие качества, которых не было в нем самом. Еще раз она заподозрила Пенроза. Имел ли он какие-нибудь корыстные цели?

При одной мысли об этом она вскочила со стула и, подойдя к окну, решительно прервала разговор, позвав Ромейна:

– Луис! Отчего ты сидишь дома в такой прекрасный день? Я уверена, и мистер Пенроз охотно прошелся бы по саду.

Пенроз появился у окна один.

– Совершенная правда, мистрис Ромейн, – сказал он. – Мы сейчас придем к вам.

Через несколько минут он появился из-за угла дома и догнал Стеллу в аллее.

Ромейна не было с ним.

– А муж не пойдет с нами? – спросила она.

– Он сейчас придет, – отвечал Пенроз. – Ему, кажется, надо написать несколько писем.

Стелла посмотрела на него подозрительно, чувствуя с его стороны какое-нибудь тайное влияние на мужа.

Если бы она была в состоянии оценить благородные стороны характера Пенроза, она, быть может, пришла бы к более справедливому заключению. Когда она прервала их разговор, Пенроз просил Ромейна дать ему возможность воспользоваться случаем и поговорить наедине с мистрис Ромейн. Он сказал своему другу:

– Позвольте мне самому узнать, ошибаюсь ли я