Если считать по социалистическим нормам, то меня можно было отнести к летунам. Тогда не любили и подозрительно относились к людям, часто меняющим работу, но у меня не было комплексов по этому поводу. Я был готов на любую работу.

По странному совпадению роль руководителя нового предприятии начал 11.03 вместе с Горбачевым М. С., только тот стал Генеральным секретарем П,К КПСС. Почти 60 женщин смотрели на меня: кто с интересом, кто изучающе, а кто-то и равнодушно, но три пары глаз были мужскими – усмехающиеся Юры Вымятнина, открытые и готовые ко всему Федора Беляева, серьезные Анатолия Горбунова.

Тагиев представление закончил минуты через три и, пожелав успехов, укатил в управу. Я осмотрел свой кабинет: шкаф с бумагами, письменный стол с переговорным устройством «Псков», несколько стульев, стены, обшитые ДСП и покрытые лаком, – стандартное обустройство кабинета мелкого начальника советского периода.

Сел за стол, выдвинул ящики, но они оказались пустыми. На столе лежала небольшая стопка чистой бумаги и письменный прибор. На улице бушевало весеннее солнце, лучики которого еще не заглядывали ко мне, но уже подходили близко к окну.

В комнату влетела Ванда Ареханова, начальник цеха операторов, заполнив своим телом половину кабинета. «Да, такой бабе только надзирателем в концлагере или на лесоповале работать», – пронеслась мысль.

Высокая, ростом 185 сантиметров, дородная, так и хочется назвать ее детиной, она начала говорить о проблемах: «Нет запчастей к машинам, механики Юра и Федор пьют потихоньку, женщины опаздывают. Но мы с вами вместе наведем порядок!»

«Эх, ей бы автомат в руки», – юмор не покидал меня.

Слушать ее быстро надоело, поэтому я сказал, что мне надо поработать, хотя и не знал с чего начать. Когда Ванда ушла, я решил обойти свои владения. Предприятие не имело своих площадей, а арендовало их в строительном тресте ЖКХ по адресу Фрунзе, 111. Мы занимали половину первого этажа и часть подвала – там сидели механики и находился склад. Экономист с начальником цеха занимали одну комнату. Было еще три комнаты новой поросли программистов, которыми командовал Толя Горбунов. Я зашел к нему, мы немного пообщались. Хороший мужик, еще и земляк с Забайкалья. Ему, оказалось, в управлении обещали квартиру, поэтому он и работал здесь.

Из разговора я узнал, что многое непонятно: не было вычислительных машин, программное обеспечение разрабатывали в Кибернетическом центре ТПУ у Владимира Захаровича Ямпольского, а считать планировали на ВЦКП. Был такой вычислительный центр коллективного пользования, который по замыслу разработчиков автоматизированной системы управления (АСУ) Томской области должен был обсчитывать все задачи, включая АСУ городского хозяйства. ВЦКП располагался в управлении статистики, но, во-первых, мощности тех машин было недостаточно, во-вторых, не было надежной передачи данных, поэтому информацию готовили у себя, используя перфокарты и магнитные ленты. Прежде чем машина выдавала данные по одному дому, она считала 3–4 часа. Такая информация сильно опечалила.

Я пошел в цех операторов, которые в основном считали зарплату и материалы для всех предприятий ЖКХ, а также сторонних организаций. Этот блок работы не был убыточным, за него регулярно выплачивались деньги, но будущего у него не было. В цехе стоял непрерывным рокот клавиш: операторские пальцы летали быстрее пальчиков любых пианистов. Девчонки, не отрываясь от работы, успевали смотреть в мою сторону.

Я поговорил с мастером Маргаритой Краус, худой изнеможденной женщиной лет 40. Она мне понравилась знанием дела и спокойствием. Спросил про проблемы, но она не жаловалась. Поинтересовался, что с жильем. «На моей памяти не слышала», – она печально улыбнулась. А когда я сказал опрометчиво, что и этот вопрос будем решать, она ничего не ответила, лишь усмехнулась. Оказалось, что она живет с дочкой в квартире уже 15 лет и просвета в жизни не видит.

Еще понравилась Галя Шматова, толковая женщина. В общем, обе были хорошими специалистами.

Потом я спустился в подвал. Механики пили чай. Дали кружку и мне. Особых улучшений они не ждали, но на тот момент, как я понял по находящимся предметам в их комнате, они еще где-то подрабатывали. Я им сказал, что у меня простое условие: машины должны работать. А если им что-то надо, то мы все решим. В итоге мы пожали друг другу руки и разошлись почти друзьями.

Когда поднимался наверх, услышал громкую ругань Ванды в цехе. Не хотелось заходить, ибо не люблю крик и не уважаю кричащих начальников, но пришлось. Ванда отчитывала Ахметзянову, худую молодую девушку, за опоздание. Чтобы прекратить крики, попросил девушку зайти ко мне. Та пошла, за ней Ванда, но я ее остановил.

Сначала услышал от девушки историю о ее несчастной жизни, пьянстве мужа – в общем, выступил в роли священника на исповеди. Кое-как успокоил, поговорил с ней. Обещал подумать насчет мужа. Вдруг она стала жаловаться на Ванду, дескать, та ее шпионкой считает. Отослал, не поверил.

Моя демократичность сработала против меня. Ко мне потянулся женский народ с жалобами, будто политические противники двинули к правозащитнику. Пошел на второй день вниз к мужикам. Спрашиваю:

– Мужики, что у вас здесь происходит?

– Мы не ввязываемся в женские дела. Себе дороже.

Тогда устроил собрание и решил поговорить со всеми. Оказалось, Ванда почище надзирателя была. У нее были доносчики, которым многое прощалось. В общем, режим 36-го года в коммунальной квартире. Сижу, ушам не верю, а людей прорвало, да так, что не остановить. Принимаю решение уволить В. Ареханову за аморальное поведение на основании решения собрания. Слепили протокол, расписались, я ее уволил. На следующий день меня вызвали в райком партии. Второй секретарь спрашивает:

– Вы с какого года член партии?

– Я беспартийный.

– Что вы натворили? Вы, беспартийный, уволили единственного члена партии Ареханову?! Да еще и за аморальное поведение! Восстановите, срочно!

– Не могу, – говорю, протокол показываю, – все «за», а против коллектива за аморального человека не могу идти, да и авторитет партии тогда подорвем. Так мы очищаем предприятие от лишних людей. Вы можете ее и из партии выдворить…

На меня покричали, но отпустили, не добившись своего. В управлении меня лишили части квартальной премии. Еще и Старых отругали за то, что принял беспартийного, свободного от партии…

XXIX

От партийности освободился, начальником цеха сделал Галину Шматову и больше проблем не знал. Начал изучать экономику убыточного предприятия. Понял, что плановые убытки образовывались из-за отдела программистов. Чтобы компенсировать, начал искать новых клиентов для цеха. Кое-кого привлек, объем выполняемых работ увеличил уже через три месяца. Не стал брать инспектора отдела кадров, сам научился рисовать бумаги, а учет