Во время утомительного марша с островка на островок по гати, проложенной неизвестными, но очень старательными и подкованными в инженерном отношении людьми, успел обсудить с Беловым вопрос выплаты жалованья. Вчера в процессе реорганизации обоза выяснилось, что стрелкам два месяца не выплачивали денежное довольствие. Логика военачальников вполне понятна: деньги нужны живым – на хрена деньги смертникам? Теперь, когда казна батальона возвращена, а список личного состава составлен, настала пора вернуть долги по зарплате.

По моему убеждению, можно сколько угодно играть в солдатики, назначая вчерашних рядовых мастерами и сержантами, размахивая патентами и соблюдая устав… И даже знамя всего лишь символ. А вот денежное довольствие – это часть дисциплины, еще одно доказательство того, что мы часть регулярной армии, а не махновцы какие. Нельзя требовать от людей полной отдачи, если ты сам не выполняешь обязательства перед ними.

К слову, в частях колониальной Армии Освобождения существовал обычай выплаты денежного довольствия после крупных сражений. Неважно, настало время ежемесячной выплаты или нет, военачальник обязан отдать уцелевшим людям кровью заработанное!

Едва я скомандовал привал на большом островке со следами многочисленных стоянок, как собрал свой штаб и довел информацию о предстоящих мероприятиях: стрельбах и зарплате.

Предстоящую пристрелку обговорили во всех подробностях: подготовку мишеней, упражнения, методику подсчета, затраты времени и ресурсов. Назначил ответственных. Как обычно, столкнулся с факторами, которые следовало учитывать.

На каждый из двадцати двух штуцеров Марксмана в моем отряде приходилось по два гамиона – основному и запасному. По словам Прохора, все камешки к «современным» ружьям за редким исключением обладали полным зарядом, эквивалентным шестидесяти выстрелам. Для сравнения – магические камни ружей Дербана в зависимости от модели и срока эксплуатации гарантировали тридцать-сорок выстрелов, а у принятых на вооружение пистолетов этот ресурс составлял десять полноценных «бабахов» на каждый ствол.

Гамионы от первых «дербанок» совершенно естественным образом не подходили к продвинутой версии, не говоря уже про револьверные винтовки и штуцеры. А ведь в Длани захватили пятьсот полностью заряженных элементов. Что называется, стреляй – не хочу. Разве что среди «марксманов» и драгунских двустволок царила относительная унификация деталей, в том числе магических элементов пулеметания. Однако настораживал тот факт, что на металлических футлярах с камнями были выбиты те же номера, что и на казенной части каждого штуцера. А обративший мое внимание на это обстоятельство Прохор советовал использовать только те гамионы, которые шли в комплекте с оружием от производителя. Что немаловажно, подзарядка магических камней полностью ложилась на утомленных маршем солдат. Фома подтвердил слова капралов – к утру завтрашнего дня многие бойцы смогут безболезненно зарядить лишь третью часть гамиона «марксмана». Приняв во внимание также и дефицит времени, пришлось сократить количество тренировочных выстрелов до пятнадцати-двадцати на человека.

Ломать, точнее, совершенствовать привычную стрелкам тактику огневого боя я планировал постепенно. Поэтому кроме пристрелки и выявления потенциальных снайперов, запланировал тактическое упражнение – «стрельба пятерки залпами». Эту тактическую «новинку» предстояло отработать в теории и закрепить на практике.

Новость о выплатах денежного довольствия командиры и специалисты встретили с одобрением, и я продолжил:

– Знаю, у вас есть что мне сказать относительно оставленного и, кхм, спасенного вопреки моему распоряжению имущества… – Взял паузу. – Догадываюсь, что не ради армии и себя старались. Так?

– Так, господин лейтенант, – согласились в унисон Буян и Молчун. Прочие в подтверждение кивнули головами. Дальше русло разговора круто изменилось.

Капралы попросили слова и вызвались опросить всех уцелевших солдат, чтобы с помощью ученого грамоте Никодима составить список боевых потерь. Мне же отводилась скромная роль – представить список в штаб армии, раз я туда вхож. А лучше в канцелярию светлейшего Князя Михаила Белоярова, и тут капралы многозначительно посмотрели на господина подофицера Белова. Находчивым ребяткам Ральф «аплодировал стоя», намекая, что данная мысль обязана была возникнуть в голове их благородия лейтенанта Романова, с кислой миной постигающего очередное откровение. По словам участников штурма донжона, списки личного состава вместе с архивом офицеры-изменники успели спалить. Да и пес с этими неактуальными бумажками, диареей вроде никто не страдает, хотелось мне сказать и во время доклада в лагере, и повторить сейчас, но я не стал перебивать подчиненных.

Тут пошел наплыв сведений от подселенца.

По имперским законам за каждого дезертира русинские общины обязаны поставлять Армии Освобождения нового рекрута. Этот правовой беспредел гордо именовался чрезвычайным рекрутским набором, и имперские чиновники строго следили, чтобы новобранцы поступали из тех же селений, откуда родом изменники. Ральф знал о службе в русинских батальонах немного, но заверил меня, что отсутствием боевого духа бойцы, набранные в русинских княжествах, никогда не страдали. Более того, стойкость этих людей в бою вошла в поговорку во всех Колониях. И это при варварских способах ведения войны! Надо иметь стальные нервы, чтобы, стоя лицом к лицу с врагом, по команде офицера осыпать друг друга свинцовыми шариками со скоростью два-три залпа в минуту. Перед глазами сразу же встала мясорубка на тракте Висельников и вопрос: а ты бы так смог? Потом пригрезилась вторая часть кровавой драмы в лесу. Затем я выдохнул, успокоился и вернулся к потоку информации от Ральфа и обсуждению предложения двух капралов.

Стопроцентная вероятность, что за твою слабину расплатится кровный родственник или односельчанин, снижала количество дезертиров в русинских частях по сравнению с прочими до мизерного процента, но все же дезертиры по бумагам то и дело проходили!

Обычно факт измены присяге подтверждался документом, составленным офицерами части либо военной полицией по факту казни беглеца через повешение. Доходило до маразма: попавшие в плен русины не могли вернуться на родину. Их имена заносились в сыскные листы наравне с преступниками. Каждый гражданин, опознавший беглого солдата, под страхом телесного наказания и штрафа обязан был выдать его властям. Пропавшие без вести также ставились вне закона, а наказание за дезертирство не имело срока давности.

Буян, Молчун и Прохор синхронно расстегнули кафтаны, демонстрируя татуировки на правой стороне груди, в виде окруженной ромбом литеры «Р». Вот сволочи, чуть не врывалось у меня, людей, как скот, метят. МОИХ солдат!

Бесправие нижних чинов и подлежащих рекрутскому набору слоев населения умножало злоупотребления. Естественно, вся убыль личного состава в результате жестокого обращения и болезней часто списывалась на дезертирство. Процветала и продажа солдат нечистоплотными офицерами в другие части. На их место специальные команды охотников за головами регулярно присылали пополнения, опустошая городские тюрьмы, долговые ямы, притоны и ночлежки, нередко хватая случайных прохожих на трактах или скупая крепостных. Потому что состоятельные общины и помещики предпочитали откупаться от рекрутских команд, закабаляя спасенных от солдатской лямки работников до гробовой доски. Что до древичей, те обходились армии еще дешевле обычных людей.