Человек мог оказаться не в том месте, не в то время. Мог из свидетеля превратиться в подозреваемого. И только от мастерства следователя зависит, каким будет обвинение и обвинят ли человека, которому просто не повезло.

Аня считала, что ее прежняя работа проще: ее не тревожил выбор – виновен или нет. Если она бралась защищать человека, то для нее он определенно был невиновен.

Так было до ее последнего дела. Тогда она почувствовала тревогу. Кто перед ней – милый старичок-пенсионер или расчетливый зверь, хитрый и изворотливый? Как многого мы не знаем о близких, а душа случайного знакомого и вовсе тайна за семью печатями!

Сейчас тревога ее была сродни той, что и тогда.

Но почему? Ведь ей неоткуда было взяться. Она не знала, кто убийца. Она не знала: все ли четыре эпизода – дело его рук. Она фактически ничего не знала!..

Телефонный звонок прервал ее размышления. Аня схватила трубку:

– Да, слушаю.

– Анна, привет. Не разбудил?

Голос майора Ильина заставил Аню сжаться в нехорошем предчувствии. Зверь снова кого-то убил. Она была уверена в этом.

– Нет, все в порядке.

– Тогда давай – в 13.00 на Арбате, в «Кофе Хауз». Да, и Мишке позвони. Очень срочное дело.

– Да, сейчас будем. – Аня отключила телефон и посмотрела на Малышеву. Ведущая делала дыхательные упражнения.

«То, что мне нужно, – подумала Аня. – Чтобы не закричать».

9

Михаил Леонов заехал за Аней в одиннадцать. С окраины города, где Рыжовой посчастливилось жить, даже в выходной день нужно немало времени, чтобы добраться в центр. Аня собиралась поехать на своей машине, но Леонов ее отговорил. Ее «старушка» стала непредсказуемой. Продавать ее надо. Да и к тому же вдвоем веселей. На самом деле Миша просто не знал, как подойти к Ане и куда-нибудь пригласить ее. Среди работников правоохранительных органов редко встретишь стеснительных людей, но Миша был как раз из этого меньшинства.

Дорога до Арбата заняла около часа. Со дня их совместной поездки в Мамоново прошло чуть больше месяца, но Ане почему-то именно сейчас захотелось поделиться впечатлениями. И она поделилась.

– Неведомое всегда пугало людей. А испуганный человек непредсказуем. – Миша посмотрел на Аню. Он раздумывал, сказать ей или нет о своих ощущениях. Она опередила его.

– А ты ничего странного не заметил там? Ну, кроме, разумеется, убийств.

– Да нет. Ну, разве что – конюшня стоит у леса?

– Да, и это тоже. Вообще какая-то странная деревня. Они все там как из прошлого века.

– Аня, в деревнях с сороковых годов прошлого века практически ничего не менялось.

– Ну да. Я имела в виду – из XIX века. У них даже электричества нет! В тот день так точно не было.

– В некоторых горных аулах до сих пор его нет.

– Миш, так то в горных аулах. А не в сорока пяти километрах от Москвы!

– На самом деле мне тогда показалось, что кто-то там за мной наблюдает. Хотя на улице никого не было.

– А мне даже показалось, что это вообще все не случайно. То, что моя «ласточка» заглохла, что ты в канаву съехал. Нас хотели задержать. Хотели, чтобы мы остались на ночь. Они хотели нас убить, как ту лысую лису.

Леонов улыбнулся.

– Ну, не выдумывай. Не исключено, что убийца за нами и следил, но желание у него было прямо противоположное – чтоб мы убрались из деревни как можно скорее.

Миша остановил машину возле салона сотовой связи. За углом начинался Арбат. Улица, манившая к себе туристов и дающая прибыль художникам, музыкантам и всякому, кто решил хоть что-то продать, как всегда, была многолюдна.

Миша посмотрел на часы. Двенадцать. В их распоряжении час. Он повернулся к Ане.

– Давно на Арбате была?

– Еще в школе.

– Ну, тогда приглашаю тебя на экскурсию.

Аня улыбнулась.

– Принимаю приглашение!

10

Миша и сам давно здесь не был. Среди уличных художников – новые лица. Они прошли к его бывшему торговому месту. Год назад Миша Леонов торговал тут своими картинами. Так себе занятьице.

Сейчас все здесь было по-прежнему. При смене действующих лиц декорации остались те же. Они прошлись по рядам с картинами. Аня с удовольствием рассматривала портреты и пейзажи. Миша выискивал знакомые лица среди художников. Нет. Из прежних – никого.

Миша вспомнил слова Сашки, который стоял с ним рядом и продавал натюрморты. Тот сказал ему как-то о смене работы: всяко лучше, чем здесь жопу морозить. Миша поймал себя на мысли, что иногда скучает и по «коллеге» Сашке, и по замороженной жопе.

– Какая прелесть! – услышал он голос Ани. – Миш, посмотри.

Леонов подошел к девушке и глянул на предмет, так восхитивший ее. Это был пейзаж. По снежной пустыне тянулись следы. Над горизонтом, играя разными цветами, висело северное сияние. Миша неожиданно вспомнил одну игру. Были когда-то такие журналы с картинками. Если долго смотреть на картинку, можно увидеть зашифрованную надпись. Сейчас никаких надписей не было.

– Аня, пойдем.

– Что, Миш, тебе не понравилось?

– Очень понравилось, только нас Виктор, наверное, уже заждался.

Они подошли к лотку с разными безделушками для туристов. Аня восторгалась всем. От значков до спецназовских шлемов. У Миши зазвонил телефон, и он отошел в сторону.

– Алло! Кто?! Какая Надя?! – громко спросил Миша. Аня повернулась в его сторону, вопросительно подняв брови.

– Надя, Миш. Не узнал? Соседка твоя.

– А, Надюша! Богатой будешь.

– Миша, ты не смог бы помочь?

– Что, с детьми посидеть?

– Да, Миш, выручай. Мы тут в театр собрались, а в агентстве говорят: никого не могут прислать. В прошлый раз мои сорванцы им такое устроили! Мы, наверное, в черном списке у них у всех. Поможешь?

– Конечно, Надь. Когда приехать надо?

– Часов в семь. Годится?

– Годится.

Миша убрал телефон в карман.

– Чего ты тут раскричался? – к нему подошла Аня.

– Да с трубкой что-то, плохо слышно, – Миша пожал плечами.

– Смотри, что я купила! – Аня разжала руку. На ладони стоял маленький, сантиметра два в высоту, стеклянный пингвинчик. Бесцветный, похожий на кусочек льда.

Леонов глянул на прилавок, где разложены были маленькие фигурки, значки, ножи и фонарики. Все это принадлежало эпохе, канувшей в Лету. Остатки изделий советской промышленности.

Миша взял с прилавка складной нож, щечки которого были вылиты в виде белочки. Одна из них лопнула и пружинила под пальцами. Под хвостом белки мелкими цифрами и буквами значилось: «Ц 3—60». Нормальная цена нормальному ножу. Но здесь и сейчас он стоил около тысячи.