американских евреев-финансистов. У него были заготовлены непробиваемые доводы, чтобы доказать: главный противник Британской империи — не Рейх и даже не большевистская Россия, часы которой сочтены. Главный враг за океаном, он спит и видит, чтобы оторвать колонии у метрополии, распространить на них свою экономическую гегемонию!

Гесс кричал и метался, молил своих тюремщиков и ругал последними словами, но добился только увеличения дозы успокоительного. Британская держава не была готова к миру на условиях, о которых мечтал фюрер.

Тогда он совершил последнюю и главную ошибку. Охрана доложила: Гесс вопит — если бы не заверения Великобритании проигнорировать нападение Вермахта на Польшу, Рейх бы никогда не начал войну… Значит, нужно обеспечить ему изоляцию навсегда, чтобы безумные фантазеры не записали Лондон в число поджигателей войны.

Глава 31. Аресты

— Фройлян Колдхэм! По приказу Гестапо вы арестованы как британская шпионка. Срочно одевайтесь и следуйте за мной. И это не розыгрыш, Элен, все серьезно. У нас три минуты, на макияж нет времени. Бегом!

Репетировал всю дорогу домой. В ответ получаю реакцию, которую совершенно не ожидал.

Она садится на диванчик в гостиной с решительной гримасой «никуда не поеду, даже в наручниках».

— Я тебе надоела? Решил от меня избавиться?

Предварительные заготовки летят в тартарары. Судорожно соображаю, а Элен переходит в наступление.

— Я всю ночь глаз не сомкнула, не ложилась, чувствовала — с тобой что-то не так… Бросилась к тебе с порога, как дура… — она не плачет — кипит, что гораздо хуже. — А ты… Как ты мог?

— Ты права. Меня перевели из разведки в Гестапо. Первое задание — ликвидация агентурной ячейки МИ6, с тобой в придачу.

— И ты…

— Читай.

Не тут-то было. Сухие и красные глаза переполняются слезами, она размазывает их платком. Какой из нее читатель!

— Это приказ на арест всей твоей группы. Видишь?

— Да, но…

— Едем в Гестапо. Пишешь заявление на имя фюрера — о готовности искупить вину перед Великим Рейхом. Разоблачаешь всех известных тебе английских шпионов, они и так в этом списке. Останешься на свободе.

— Ни за что! Немыслимо! И что скажет дядя Чарльз?

Это у них семейное или национальное? Что скажет кузен Джордж или кузина Жозефина — важнее, чем собственное мнение.

— Он уже высказался.

Я кидаю ей копию доноса маркиза Колдхэма. Чувствую себя столь же мерзко, как в день, когда выжимал из него подписку о сотрудничестве с СД. В этом тексте красуется упоминание и о самой Элен, только с припиской — выполняла отдельные незначительные поручения, не вникая в их суть.

— Мой Бог…

— Всевышний от тебя отвернулся, когда пригласила дядю ко мне в дом. «Незначительных поручений» вражеской разведки достаточно, чтоб отправить тебя в концлагерь лет на пять. В принципе — пожизненно, ты и года не выдержишь.

— Зачем… Зачем ты это делаешь?

— Сначала — чтобы его спасти, дать возможность бежать в Англию. Заодно и тебя, убедил начальство: ты нужна в целости, чтоб держать его в узде. Помнишь Зусмана и Штейнера?

— Кажется… Да! Они исчезли года два назад.

— Ими пришлось пожертвовать, чтобы выручить маркиза. Ради тебя в концлагерь сейчас отправляется дюжина. Тринадцатой будешь? Нет? Идем!

— Сейчас… На секунду забегу к себе.

И вот она полностью одета в легкий песочный костюм, летние шляпки и батарея сумочек занимают две трети моего гардероба внизу в прихожей. Для чего ей в будуар? А, там же телефонный аппарат!

Элен плотно затворила дверь, но я слышу ее взволнованные «алло», что совершенно не мешает схватиться за выходящий из будуара телефонный провод и выдернуть его как сорняк. Дражайшая выскакивает с возмущенным видом.

— Как ты посмел?!

— По-прежнему норовишь сделать глупость. Не надо больше.

Она садится в «хорх», точно делает одолжение. Выруливаю во вторую полосу и искоса смотрю на сердитый профиль с маленьким вздернутым носом, на очаровательные родинки у губы. Если не удастся отвести беду от твоей взбалмошной головки, мне действительно будет тебя не хватать.

— Еще о глупостях. Ты всерьез думала сбежать через швейцарскую границу с паспортом Марии Бройх?

Кажется, сейчас Элен меня ударит.

— Ты посмел рыться в моих вещах?!

— Зачем же? Негласный обыск с перетряхиванием женского белья (странное, кстати сказать, ты выбрала укрытие) производят женщины-агенты. Наша прислуга, например. Заметила, что их набирают исключительно из жен ветеранов нацистской партии?

Почему-то последний штрих — вторжение в личное пространство — оказывает должное воздействие.

— Так это все — правда…

— Наконец! Поздравляю. Британские шпионы обязаны мыслить быстрее. Мы подъезжаем.

— Да? Скажи, что сегодня изменилось?

Если она и просматривала утренние газеты, то такая «мелочь», как нападение Рейха на СССР, ее не заинтересовала.

— Война, дорогая. Страшная и настоящая, а не прогулка во Францию. Против Советского Союза. Вожди Рейха уверены, что после разгрома русских они возьмут Лондон играючи. Поэтому с вами решено не церемониться.

На улице жара, от асфальта идет тепло, а у меня мурашки по спине. Где-то на Востоке началось страшное, катастрофическое для обеих стран. Я в это время занимаюсь полнейшей ерундой: создаю видимость контрразведывательной работы в пользу Рейха и одновременно заботы о девушке, с которой мы вместе изображали счастливую личную жизнь.

Подталкиваю ее в спину к ступенькам. Она вроде не сопротивляется, но и не идет. В высокие двери, по обе стороны которых шевелятся на знойном ветру бело-алые знамена со свастикой, впихиваю Элен силой. Дальше она ступает механически, с покорностью сломанной куклы.

Сдаю ее вместе с повинной и неискренним желанием сотрудничать на руки гауптштурмфюреру Герберту Фишеру. Он, всегда ко мне лояльный, отпускает несколько шпилек о чрезвычайном рвении в первый день службы в Гестапо. Я, не успев получить задание от непосредственного начальника, уже приволок на холке британского агента!

Фишер оставляет ее в кабинете, меня выгоняет в коридор. Маленький, худой, тонкогубый и огненно-рыжий, он совсем не производит впечатления ночного кошмара западных разведок. Что ценно для меня, ни разу во взгляде этого человека не промелькнуло желание унизить самца, превосходящего по всем статям. Ростом мне по грудь, он нимало не смущен этим фактом.

— Вольдемар! Ваше назначение ко мне — приятная, но полная неожиданность.

— Для меня тоже, Герберт… Прошу прощенья. Герр гауптштурмфюрер! Для дальнейшего прохождения службы прибыл. И принес в зубах дичь, что пестовал три с половиной года.

— Признаюсь, ваш метод контроля за британцами породил немало шуток.

— Во всем Гестапо?

Мой новый шеф сбросил веселость.

— Об операции у нас знает только Мюллер и его помощник. У них шуточки… Я бы не желал становиться их объектом.

— Конечно.

— Вольдемар, она никого не успела предупредить?

— Я проследил.

— Тогда начинаем. Сформирую группы захвата, — он на секунду помялся. — Эта фройлян, она для вас действительно — просто