* * *

Сантэн очень много внимания уделила приему Изабеллы. Она заранее продумала, как доставить Изабеллу из инвалидного кресла в вагон. Наготове стояли четверо слуг и секретарей.

Блэйн Малкомс раздраженно отмахнулся от них и наклонился к жене. Та обеими руками обняла его за шею, и он поднял ее, легко, как маленькую. Их лица почти соприкасались. Он нежно улыбался, поднимаясь в вагон, как будто шел налегке. Ноги Изабеллы жалобно свисали из-под юбки, худые и безжизненные, и Сантэн неожиданно охватило сочувствие.

«Не хочу ее жалеть», – яростно решила она, вслед за гостями входя в салон.

Не спрашивая разрешения Сантэн, Блэйн усадил жену в кресло, господствовавшее в салоне и сразу становившееся центром внимания; в этом кресле, естественно, всегда сидела сама Сантэн. Опустившись перед женой на одно колено, Блэйн осторожно, аккуратно поставил ее ноги на шелковый ковер. Потом расправил на ее коленях юбку. Было очевидно, что он много раз проделывал это в прошлом.

Изабелла кончиками пальцев легко коснулась щеки мужа и улыбнулась так доверчиво и восхищенно, что Сантэн почувствовала себя лишней. Ее охватило отчаяние. Она не может разлучить этих двоих. Сэр Гарри и Эйб оба правы. Ей придется без борьбы отказаться от него. Приняв такое решение, она почувствовала себя почти святой.

И тут Изабелла поверх головы склонившегося мужа посмотрела на Сантэн. Вопреки моде волосы у нее были длинные и прямые, такие тонкие и мягкие, что лежали толстым сверкающим слоем, ниспадавшим на обнаженные плечи, как муар. Всякий раз, как она поворачивала голову, в этих волосах цвета жареных каштанов вспыхивали красноватые искры. Лицо, круглое, как у средневековой мадонны, было озарено безмятежностью. В карих с блестящими черными зрачками глазах по радужкам рассыпались золотые пятнышки.

Изабелла посмотрела на Сантэн через весь салон и улыбнулась – самодовольной улыбкой собственницы, и свет в ее карих с золотом глазах изменился. Она смотрела в темные, цвета дикого меда, глаза Сантэн, бросая ей вызов. Это было так же ясно, как если бы Изабелла сняла одну из своих длинных, по локоть, вышитых жемчугом перчаток и хлестнула Сантэн по лицу.

«Глупая ничтожная тварь, тебе не следовало этого делать. – Вся благородная решимость Сантэн исчезла под этим взглядом. – Я собиралась оставить его тебе, правда, собиралась. Но если ты хочешь за него бороться, я готова».

Она молча посмотрела на Изабеллу, принимая вызов.

Обед прошел великолепно. Сантэн тщательно проверила меню, но не доверила повару соус к скальному омару и соус к жареному филею и собственными руками приготовила то и другое. Омара запивали шампанским, а филей – замечательным бархатным «ричбургом»[12].

Эйб и Блэйн успокоились, видя, как очаровательны Изабелла и Сантэн, как они предупредительны друг к другу. Было ясно, что они подружатся. Сантэн адресовала женщине-инвалиду все свои реплики и, чрезвычайно заботясь об удобстве Изабеллы, сама поправляла подушки у нее под ногами и за спиной.

Она забавно, чуть насмехаясь над собой, рассказывала, как пережила ужасный переход через дюны: только что овдовевшая, беременная, в обществе диких бушменов.

– Какая вы смелая, – подвела Изабелла Малкомс итог ее рассказу. – Думаю, у редкой женщины найдутся ваши изобретательность и сила.

– Полковник Малкомс, могу я попросить вас разрезать мясо? Быть женщиной – тут есть свои недостатки. Кое-что доступно только мужчинам… не правда ли, миссис Малкомс?

Рэйчел Абрахамс сидела молча, охваченная дурными предчувствиями. Она единственная, помимо двух соперниц, понимала, что происходит, и ее сочувствие полностью было на стороне Изабеллы Малкомс: она живо могла себе представить, как на ее уютное семейное гнездышко обрушивается кружащий хищник.

– У вас две дочери, миссис Малкомс? – ласково спросила Сантэн. – Тара и Матильда Джанин, какие прекрасные имена. – Она давала понять, что тщательно разведала обстановку. – Но вам, должно быть, нелегко с ними управляться: с девочками бывает трудней, чем с мальчиками.

Рэйчел Абрахамс в конце стола поморщилась. Одним искусным ударом Сантэн продемонстрировала слабость Изабеллы и неспособность подарить мужу сына.

– О, у меня много времени для домашних забот, – заверила Изабелла. – Ведь я не занимаюсь торговлей. А девочки такие милые и так любят отца.

Изабелла была искусным дуэлянтом. «Торговля» – от этого слова аристократическая кровь Сантэн вскипела, но она скрыла это улыбкой. И какой искусный удар – девочки прочно привязывают отца к семье! Сантэн видела, какая преданность отражалась на его лице, когда он упоминал дочерей. Она повернулась к нему и перешла на политику.

– Недавно в «Вельтевредене», моем кейптаунском доме, гостил генерал Сматс. Он очень озабочен ростом тайных военизированных обществ среди низших классов африкандеров. Особенно так называемыми «Оссева брандваг» и «Африкандер бродербонд»[13]; лучше всего эти названия перевести как «Ночная стража каравана фургонов» и «Африкандерское братство». Я тоже считаю, что они весьма опасны и пагубны для интересов нации. Вы разделяете эту озабоченность, полковник Малкомс?

– Действительно, миссис Кортни, я специально изучал эти феномены. Но я не согласен с вами в том, что это общества низших классов африкандеров. Совсем наоборот. Членами этих обществ становятся исключительно чистокровные африкандеры, обладающие влиянием в сферах политики, религии, образования и в правительстве. Но с общим выводом я согласен. Они опасны, куда более опасны, чем считает большинство, поскольку их конечная цель – получить контроль над всеми сферами нашей жизни, от умов молодежи до юриспруденции и работы правительства, расставить везде своих людей, без учета их достоинств и способностей. Во многих отношениях это движение – копия поднявшейся в Германии волны национал-социализма под руководством герра Гитлера.

Сантэн склонилась к столу, наслаждаясь каждым оттенком его интонаций, задавая вопросы и подбадривая проницательными, острыми замечаниями. «С таким голосом, – подумала она, – он привлечет не только меня, но и миллионы избирателей». Тут она поняла, что они ведут себя так, словно за столом они одни, и немедленно повернулась к Изабелле.

– Вы согласны в этом со своим мужем, миссис Малкомс?

Блэйн снисходительно засмеялся и ответил за нее:

– Боюсь, моя жена находит политику ужасно скучной, верно, дорогая? И я не уверен, что она заблуждается в этом отношении.

Он достал из кармана смокинга золотые часы.

– Уже за полночь. Я так наслаждался вашим гостеприимством, что мы злоупотребили им.

– Ты прав, дорогой. – Изабелле хотелось покончить с этим. – Тара плохо себя чувствовала. Перед нашим отъездом она жаловалась на боль в животе.