Если бы после Лилиного изъятия инспекторшей взять да поехать в экспедицию, тем более что Элька точно не поедет, ей нельзя уже, рожать скоро. Съездить месяца на два. А в это время – если бы – потерялась часть справок, они теряются иногда на переходах от инстанции к инстанции. Оформлять их заново можно не спеша… Справки можно потерять и дома… Справки можно просто не оформлять – плохая мысль. Нет, мысль хорошая, но для окружающих… Окружающим покажется плохой. Дальше: можно Лилу из детдома не забирать. Смелая такая мысль, безрассудная. Волевой суровый мужчина так бы и сделал. Возможно. А если бы Лила не появилась, ее и забирать не пришлось бы. Точно. Или если бы не выменял в свое время себе отдельную квартиру, жил бы в общежитии, а в общежитие подкидыша не пропишут. Нет, плохая мысль, со всех сторон плохая, в общежитии еще хуже, чем с Лилой. Если бы не подружился с Сычом – и то, какой с него прок? – не встретил их тогда вместе с Лилой. Но лучше-то всего, лучше всего, если бы Лила вовсе не появлялась – это он уже думал? Или хотя бы заболела… Насмерть, – Виктор испуганно дернулся, услышав посторонний звук около себя, неужели он говорил вслух? Нет, все тихо. Если бы тогда, когда девчонка ушла от него, подслушав его мысли, он не пожалел ее и не захотел вернуть обратно, она бы не возникла из пустоты за дверью. А в самом деле, зачем она здесь возникла? Никакого смысла в этом, и пользы никому никакой. Вот самая верная мысль. И хорошая. Лила не должна появляться – была – месяц назад, уже месяц прошел? В конце концов, он мог бы завести собаку. Нет, лучше никого не заводить, спать на кушетке, и лампа над головой. И Лилы бы не было. Он даже слегка протрезвел. А послезавтра, хуже, если на той неделе, приедет инспекторша за Лилой, может, хватит сил решиться и пойти на попятную? Но как быть на работе, материальную помощь уже получил. Соседка припрется. Ах, если бы Лилы не было.

Лилы не было. Навсегда, он сразу понял. Комната с комаром на потолке выглядела чистой и терпеливой. Стаканы симметрично стояли у мойки. Один слева, другой справа. Вымытая посуда в сушилке, рядком. Лампа горит у изголовья, над креслом. Дверь входная заперта, значит, никто не выходил – открыл своим ключом, машинально, точно помнит. И воздух, такой просторный воздух в комнате, легкий, прохладный. Его воздух.

Взрослые и дети иногда вовсе не говорят друг другу правды. При этом не считают себя лжецами, а напротив, полагают, что поступают абсолютно честно.

Если Сережа разбивает кофейную чашку из любимого маминого сервиза (а разбить чашку очень легко, стоит только резко дернуть локтем, когда она стоит на самом краешке стола), он не лицемерит, утверждая, что сделал это не назло. Он хочет очень простых вещей: чтобы мама поняла, как она не права, что без конца болтает по телефону со своим дядей Леней и что перестала обращать внимание на Сережу, то есть разлюбила его. А ведь теперь, когда умер папа, у мамы остался только один мужчина – Сережа, тетя Люся так и говорила, Сережа слышал из соседней комнаты. Тетя Люся врач, она в таких вопросах разбирается. А то, что он не признается, что сам поставил чашку ближе к краю, так это не ложь, а умолчание.

Если Луиза кричит на сына: "Я тебя кормлю, учу, и никто мне не помогает. А ты назло бьешь чашки и портишь дорогие вещи!" – она на самом деле имеет в виду: "Как ты на меня не похож! Это весьма печально. Но еще хуже, что я не знаю, что делать с тобой, как вернуть того послушного мальчика, каким ты был еще полгода назад". И конечно, она умалчивает о предложении своего нового друга Лени поехать втроем с Сережей в деревню к знакомым. Потому что там предполагается посещение русской бани, тоже втроем, а Луиза не до конца уверена, что это следует делать, хотя и соглашается с новым другом Леней, что то, что на Западе принято за норму, у нас представляется диким в силу общей отсталости и пуританского воспитания. Но ее-то никак не зачислишь в пуританки, не поэтому покойный муж искал приключений на стороне. Но мужа полгода как нет, и, стало быть, ревности нет тоже.

А без Лени ей никак не прожить, Леня единственный, кто ее поддерживает. Не на Люсю же опираться. Люся, Людмила, старшая незамужняя сестра, хоть и медик по образованию, может говорить лишь о себе и своих переживаниях. Как терпят медсестры и больные? Подобные разговоры дают ей больше эмоций, чем непосредственное "проживание". Когда события малочисленны, их обсуждение приобретает у Люси необычайный размах. Занималась бы делом, так и времени на телефон не оставалось бы. Полвечера треплется – не остановить, а Леня дозвониться не может. Леня из-за этого сцены устраивает, потом, когда дозвонится. Покойный муж никогда не устраивал сцен, несправедливо полагая, что это женское дело. Муж был высоким, крупным, смешливым и грубоватым. Его всегда было много, говорил он чересчур громко, душ включал на полную мощность, когда играл в преферанс, шлепал картой по столу, после рюмки водки ухал. Луиза тихая и субтильная. Волосы у нее прямые, нежного пепельного оттенка, против черных тугих кудрей мужа. Леня тоже брюнет, но такой аккуратненький.

Луиза ревновала мужа к многочисленным любовницам, не стесняющимся звонить домой и спрашивать, когда придет Вениамин Львович. Мужская ревность оказалась шире и безличнее. Леня утверждал, что ревнует Луизу ко всей ее жизни, где его, Лени, нет. При этом совершенно не стремился к личным встречам, предпочитая каждый вечер звонить по телефону. Он подробно выспрашивал, чем Луиза занималась сегодня, что намерена делать завтра, как ведет себя Сережа, учил ее правильно разговаривать с сестрой, ведь Луиза так бесхребетна, что только ленивый не садится ей на шею. Даже программы частных уроков обсуждал и обижался, если из-за прихода ученика приходилось прерывать разговор. Луиза подрабатывала частными уроками английского. Ученики, с их полной неспособностью к языку, изматывали ее до предела. Но жить на что-то надо, учительских денег не хватало, муж приучил к определенному масштабу, и вдруг все кончилось.

После его смерти Луиза неожиданно для всех выказала такую собранность и целеустремленность, что зарабатывала в месяц побольше иного доцента, но уставала страшно. Если бы не Ленины звонки, точно сорвалась бы, переломилась от напряжения. Они и познакомились-то по телефону. Едва Луиза окончательно решила, что ей никогда не устроить личную жизнь – на работе в школе одни женщины, а где еще искать возможность завязать отношения, не на улице же к мужчинам приставать, это им одним позволено, – зазвонил телефон и незнакомый голос спросил Нину Юрьевну. Луиза ответила: "Вы ошиблись номером", – и хотела повесить трубку, но незнакомец проявил настойчивость, долго выяснял, какой номер у нее, давно ли она здесь живет и так далее. Почему Луиза сразу все рассказала о себе – непонятно, но уже несколько месяцев не представляла себе жизни без этих звонков. Леня ухитрился за считанные дни вернуть ей уверенность в себе, засыпал комплиментами. Но виделись они всего два раза.

В первый раз ничего не произошло, просто посидели в мороженице, шампанское Леня хотел заказать, но предупредил, что на машине и сам пить не будет. Луиза, естественно, из солидарности отказалась. В тот день Леня торопился, и их встреча длилась меньше, чем традиционный разговор по телефону.

В следующий раз он приехал к ней домой, но опасался, что Сережа вернется из школы раньше времени, и все произошло, но скомканно, вернее, у него ничего не получилось. Однако Леня не смутился, Луиза растерялась гораздо сильней. С покойным мужем дело обстояло совсем наоборот: постоянная Венина готовность к подвигам в постели выводила Луизу из себя. Ей казалось унизительным, что после встречи с очередной любовницей (забыть о них не удавалось ни на минуту) он претендует еще и на близость с женой.