— Да! Мы не разговаривали.

— Целых четыре часа?

— Нет! То есть да! Молчали всю дорогу.

— Не верю. Быть такого не может.

Герхард наклонился над столом:

— Клянусь! Я было сказал пару слов, но малый этот только пальцем ткнул в бардачок. Я открыл, а там лежала записка с маршрутом, как говорил тот хмырь по телефону. Куда ехать и все такое. Еще там стояло, что нам нельзя болтать друг с другом. Да пожалуйста, подумал я. Черт подери, Стубё, я же обещал рассказать все как есть! Ты должен поверить!

Ингвар скрестил руки на груди, облизал губы. Пристально глядя на задержанного.

— Где сейчас эта записка?

— В машине лежит.

— А машина где?

— Я же миллион раз повторил: в Лиллехаммере, возле трамплина, где проходит…

— Нет ее там. Мы проверили. — Ингвар кивнул на депешу, которую десять минут назад доставил один из полицейских.

Герхард безучастно пожал плечами:

— Кто-то ее прибрал, не иначе.

— Сколько ты получил за это?

Ингвар извлек из кармана рубашки гильзу с сигарой и медленно катал ее в ладонях. Герхард молчал.

— Сколько ты получил? — повторил Ингвар.

— Да какая разница-то? — уныло буркнул Герхард. — Денег у меня все равно уже нету.

— Сколько? — не отставал Ингвар.

Герхард упорно пялился на стол, не делая поползновений отвечать. Ингвар встал, отошел к окну. На улице потихоньку смеркалось. А стекла грязные. Подоконник пыльный. Усыпанный дохлыми насекомыми, точно перчинками.

На площади между полицейским управлением и тюрьмой успел вырасти импровизированный поселок. Несколько зарубежных телекомпаний загнали свои спецавтобусы прямо на газоны, Ингвар насчитал восемь больших палаток и шестнадцать разных логотипов СМИ, потом бросил, сбился со счета. Помахал рукой, будто заметил добрых знакомых. Улыбнулся, кивнул. И, все еще с широкой улыбкой на лице, отошел от окна к задержанному, наклонился. Придвинулся к самому его уху — Герхард аж вздрогнул.

Ингвар заговорил, быстро, свистящим шепотом.

— Это совершенно выходит за рамки… — Адвокат Рёнбек даже привстал.

— Сто тысяч долларов, — буквально выкрикнул Герхард. — Я получил сто тысяч долларов!

Ингвар хлопнул его по плечу.

— Сто тысяч долларов, — с расстановкой повторил он. — Н-да, не тем я занимаюсь, это ясно.

— Пятьдесят тысяч лежали в бардачке, столько же мне передал в конверте второй хмырь, когда мы все закончили. Ну тот, который в машине со мной ездил.

Даже адвокат едва сумел скрыть изумление. Плюхнулся на стул и нервно потер щеки. Словно безуспешно старался придумать разумную реплику. В конце концов слазил в карман, достал пастилку и сунул ее в рот, будто успокоительную пилюлю.

— И где же теперь эти деньги? — спросил Ингвар. Рука его тяжело давила на плечо Герхарда.

— В Швеции.

— В Швеции. Та-ак. Где в Швеции?

— Не знаю. Я их отдал одному мужику, которому задолжал.

— Стало быть, ты задолжал сто тысяч долларов, — нарочито медленно подытожил Ингвар, все крепче сжимая плечо задержанного. — И уже успел отдать их кредитору. Когда это произошло?

— Сегодня утром. Он заявился ко мне домой. Ни свет ни заря. А с этими, с гётеборгскими то есть, не забалуешь…

— Погоди-ка, — сказал Ингвар, неожиданно махнув рукой. — Стоп! Ты прав, Герхард.

Задержанный оторопело уставился на него. Он весь как-то съежился и явно здорово устал. От нервозности его трясло мелкой дрожью, на глаза навернулись слезы.

— В чем это я прав? — спросил он тонким, срывающимся голосом.

— Что тебе лучше остаться здесь, у нас. Не мешает кое в чем покопаться. Но займется этим кто-нибудь другой. Тебе надо отдохнуть, да и мне тоже.

На часах было без четвери девять.

Ингвар собрал свои записи, сунул их под мышку. Гильза с сигарой упала на пол. Он взглянул на нее, помедлил и не стал поднимать. Герхард Скрёдер неуклюже встал и под присмотром конвоира послушно двинул в подвальную камеру.

— Кто же платит за такую работу сто тысяч долларов? — тихо спросил адвокат Рёнбек, собирая свои вещи. Он словно говорил сам с собой.

— Тот, у кого денег куры не клюют и кто желает стопроцентной уверенности, что работа будет выполнена, — ответил Ингвар. — Тот, чьи капиталы настолько велики, что цены его совершенно не интересуют.

— Кошмар! — Рёнбек поджал губы, так что рот стал похож на прорезь копилки.

Ингвар Стубё не отозвался. Достал мобильник, проверил, нет ли пропущенных звонков. Увы, никто не звонил.

— Кто позвонит в полицию — ты или я? — прошептала Ингер Юханна Вик, порываясь достать мобильник.

— Звонить мы не будем, — тихо ответила Ханна Вильхельмсен. — Пока не будем.

Американский президент сидела на ярко-красном диване, со стаканом воды в руке. Запах экскрементов, мочи и холодного пота был так силен, что Марри без долгих церемоний настежь распахнула окно.

— Даме-то сей минут нужна ванна, — проворчала она. — Не пойму я, как можно сидеть тут и вонять на всю квартиру. Президент все ж таки, негоже унижать-то ее.

— Уймись, — решительно сказала Ханна. — Само собой, ванну она примет. Да и поесть ей не помешает. Ступай приготовь что-нибудь горячее, будь добра. Супчик. Наверно, супчик лучше всего?

Марри уковыляла на кухню, что-то бормоча себе под нос. Даже когда она закрыла дверь, они все равно слышали ее ворчливый голос вперемежку с сердитым лязгом кастрюль и сковородок.

— Нет, надо позвонить, — повторила Ингер Юханна. — Господи… весь мир ждет…

— Лишние десять минут погоды не делают, — сказала Ханна, направляясь к дивану. — Она отсутствовала более полутора суток. И мне кажется, президент вправе решать сама. Может, она не хочет, чтобы ее видели в таком состоянии. В смысле, не только мы, но и другие.

— Ханна! — Ингер Юханна положила руку на спинку инвалидного кресла, стараясь задержать ее, и с жаром, хотя и приглушенным голосом воскликнула: — Ты же служила в полиции. Ей нельзя ни мыться, ни переодеваться, пока ее не осмотрят врачи и криминалисты! Она же, считай, ходячая куча улик! И не исключено, что ее…

— На полицию мне наплевать, — перебила Ханна. — Зато не наплевать на нее. А улики я и сама не пропущу.

Она посмотрела на Ингер Юханну. Глаза стали совсем синими и от черного ободка вокруг радужки казались огромными. Решительность стерла складки у рта, Ханна словно помолодела. Не отрывая взгляда от Ингер Юханны, она легонько повела бровью, и та, будто обжегшись, выпустила кресло. Впервые за все полгода знакомства Ингер Юханна на миг увидела ту Ханну, о которой так много слыхала: блестящего, холодного аналитика и упорного следователя.