— Я ничего не терял, — возразил я. Лучше не вырываться и отвечать по существу, а то ещё втопчет в плиты. Пусть выговорится проклятый старик. — Вы меня спутали с кем-то другим. Я такой родился.

— Хонто ни? — произнёс ками и отпустил меня. Кажется, мне удалось посеять в его маразматической башке сомнения. Дзидзо затянулся из колючего кальяна-кактуса, на котором сидел, и опять исторг целое облако дыма. Куда он горшок с бонсаи спрятал? Кактус откуда-то приволок! — А ведь верно, ты даже не помнишь момента своего зачатия, о чём тут говорить… И всё равно! Ты мантры давно читал, сутры? Почему аскетический образ жизни отринул? Заповеди не чтишь, ксо! Храмы редко посещаешь! Когда возжигал в мою честь двенадцать свечей, а? Цветами сакуры не любуешься, листья клёна для тебя — ничто! А первый снег, восход и закат? В поэтических состязаниях и театральных постановках не участвуешь. Питье пива или сакэ, даже интимная близость для тебя не имеют подлинного мистического значения! И кто ты после этого?

Я промолчал, потому что крыть было нечем. Но старик уже, кажется, отошёл. Запал у него явно иссяк. И ками даже отчего-то растерялся — бормотал угрозы без прежней страсти, механически.

— Ищи свою вторую половину, Егор-кун, — прервал себя Дзидзо, — в этом и был смысл моего предсказания. Можешь не тащить омикудзи обратно в храм, умолять, втыкать свечи и так далее. Я тебе не помогу. И беречь тебя от реального мира больше не стану, ты меня разочаровал.

Я хотел возмутиться его предательством, но вдруг понял, что тупо таращусь на крошечную сосну. Симатта! Где этот мерзкий старикашка, куда он спрятался? Флора застонала где-то на плитах пола и вернула мне соображение. Уф, ну и померещится же после дитрана. Или что я там такое слопал? Я потрогал лоб и нащупал на нём ссадину. Выходит, навернулся на плиты я на самом деле, хорошо ещё башку не раскроил.

— Идём, малышка, — просипел я и взвалил бесчувственную подругу на плечо. Она только молча мотала головой.

Праздник в заведении продолжался и без нас. Прибывали всё новые участники, а ослабевшие уже валялись кто где. Отдохнуть толком им не давали — осторожно и с уважением отволакивали на улицу. Что происходило с ними во тьме, никого не волновало. «Херми-то где?» — вдруг подумал я. Надо было спуститься на первый этаж, сдать Флору друзьям и заняться её поисками. Потом я вспомнил о распоряжении Тони, чтобы за Херми приглядывал Ковш, и расслабился.

— Эй, ты чего? — Я поставил Флору к стене и потряс её. Девушка что-то промычала с пустыми глазами. И опять повисла не мне, не желая напрягаться. — Очнись!

Как назло, никого из наших не попадалось. И тут я заметил Ковша! Он торопился к мне из подвала, прыгая через ступеньки.

— Егор! — с искажённой физиономией заорал он. — Тасукэтэ! Давай вниз, там Херми в мужской тойрэ поволокли! Она же вообще ни хрена не соображает, дёрнут, и все дела. Девчонка же удавится, если ей варэмэ проткнут. Я подержу пока Флору. Трое, симатта! Я за тобой решил сбегать, пока чего не случилось. Иди настучи им по харям!

— М-м-м… — сказала Флора.

Рассуждать было некогда. Ни о чём не думая, даже об оружии или простой дубинке, я кинулся вниз. Чуть не скатился по лестнице, а то бы немало народу подавил. Подвальный холод слегка остудил меня. Топоча как слон, я ворвался в тойрэ и с разинутым ртом уставился на группу отоко с папиросами.

— Где? — пропыхтел я. — Где девчонка, тэмаэ?

Ответа я не услышал и уже хотел ринуться к кабинкам, как слева что-то мелькнуло, и в голову мне ударилась палица. Но я и сам уже двигался, поэтому она не попала толком, скользнула по черепу. В руках прочих парней разом появились дзиттэ и палица без шипов.

Взревев, я махнул рукой влево, откуда получил удар по черепу, и кулак воткнулся во что-то мягкое. Напавший первым получил в шею, отлетел к дверце кабинки и с треском снёс её. Одновременно справа надвинулись трое, они размахивали оружием и метили им в меня. Я стряхнул туман с мозгов и присел на полусогнутых ногах, принимая боевую стойку — по голику такую видел.

Мне помогло, что я сразу занял удачную позицию. Слева были кабинки и валялся на полу, корчась, сбитый мной отоко с палицей, а справа — кафельная стена с писсуарами. Навалиться сразу со всех сторон враги не могли.

Так же молча, с неподвижными рожами вся команда злодеев накинулась на меня с поднятыми вверх дубинками и палицей. Я уклонился как сумел и выбросил вперёд оба кулака, потом ногу, метясь в чье-то колено. На плечи мне обрушились скользящие и очень болезненные удары. Одна из дубинок зацепила ухо, и оно буквально взорвалось болью. Уворачиваясь от ударов и выбрасывая вперёд то один байкере, то другой, я метался в тесном закутке, как раненый медведь.

И вдруг понял, что вокруг меня больше нет противников! Я стёр пот со лба и глаз и прижался спиной к кафелю, чтобы не упасть от изнеможения. На полу едва шевелились четверо парней, размазывая по одежде плевки и окурки. Один корчился рядом с писсуаром, зажимая рассеченную бровь, другой угодил мордой в урну и стирал с себя мерзость, что из неё вывалилась. При этом плевался кровью. Третий лежал на животе рядом с унитазом, прямо в луже мочи. И четвёртый с кровавой маской вместо лица просто привалился к стене, красная струйка сочилась у него сквозь разбитые губы. Ну и рожи у них были.

Внезапно дверь тойрэ распахнулась, и в неё ввалился стаф с алой банданой на лысом черепе. За ним заскочили два приземистых, но крепких китайца из обслуги.

— Всем стоять! — заревели они и уставились на погром. — Что здесь происходит?

Я пожал плечами и выпрямился.

— Вот зашёл сёсуй, а эти отоко на меня набросились. Я девчонку свою искал. Они её сюда потащили. Херми! — крикнул я. Но никто из кабинок не откликнулся. Зато её испуганная рожица медленно заглянула в распахнутую дверь тойрэ. — Херми! Ёкатта! Ты целая?

— Стоять! — приказал стаф и медленно обошёл лежащих. Он поднимал их оружие и передавал подручным для осмотра.

Херми всё-таки протиснулась внутрь и запричитала, ощупывая мне физиономию. На ней нашлась парочка кровоточащих ссадин. Она стащила из кабинки бумагу, намочила её и вытерла меня, даже суйкан и штаны.

— Ладно, вали отсюда, — проворчал стаф. — А с этими я разберусь.

Мы с Херми в обнимку вышли из тойрэ. Тут уже толпился в недоумении народ, жаждущий облегчиться.

— Чего там? — спросили нас. — Ксо из толчков полезло?

Но мы молча пробились к лестнице и поднялись в главный зал с музыкой и танцами. Тут было темно, только яркие пятна света метались по кругу. Дзоку на помосте была уже другая. Я потряс головой, чтобы в ней прояснилось. Кажется, мне порядочно досталось, только я в запале этого не заметил.

— Флора! — дёрнуло меня.

— Не кипятись, вон твоя онна, — показала на столик Херми. — Слушай, ты чего туда ломанулся-то?

— Мне Ковш сказал, что тебя в тойрэ насильники потащили…

— Придумаешь тоже! — рассмеялась она. — Ну, схватили какие-то дзари-бои, заржали и стали туда подталкивать. Разве же это серьёзно? Стафы тут же их обломали, когда я завизжала. Они руки подняли, извинились — и все дела. Кланялись потом минут пять, ухмылялись. Кто же позволит в клубе такое безобразие? Я не испугалась ни на мон, понятно же, что это игра такая… Они меня за отоко приняли, я так подумала. А когда заорала и они сообразили, что с меня им ничего не обломится, то сразу всё в шутку обратили.