– Тихо! – Графиня резко остановилась, взяв автомат на изготовку.

– Вперед! – скомандовала она через какие-то секунды, и, проломившись через кусты, мы неожиданно (видимо, неожиданно все это было в основном для меня) выскочили из тени деревьев на некую шедшую слегка под уклон прогалину или просеку. На ней, промяв в высоченной траве (здесь так же, как и накануне у хутора, это снова была конопля неправильного с точки зрения торчков сорта) две колеи, кормой к нам, стоял осыпанный разнообразной ободранной с окружающей природы зеленью танк. Не особо крупный, но угловатый и уродский, покрытый крупными заклепками, с навешанными на борта и башню сетчатыми экранами для защиты от кумулятивных боеприпасов и тонкой, короткой пушкой. Не узнать это покрытое аляповатыми пятнами трехцветного камуфляжа боевое несовершенство было трудно, благо на крыше его МТО кто-то крупно намалевал крупный белый крест на черном фоне. Ну да, 40 М, он же «Туран I». Только эти венгерские идиоты могли выкатить на поле боя в конце 1942 года подобный считавшийся у них «средним» восемнадцатитонный агрегат с 40-мм орудием в расчете на его успешное противостояние с нашими Т-34—76. Одно слово – Угорщина. Хотя, куда им было деваться, если у немцев тогда категорически не было лишних Pz-IV?

Все три башенных и передний люк «Турана» были широко открыты. Слева от машины стояли и курили четыре чернявых типа – трое в странных кожаных двубортных комбезах, один в кожаном жилете поверх мундира. Некий «дизельпанковский» стиль в данном случае усиливал нелепый шлем в стиле авиаторов Первой мировой на голове одного из танкистов, остальные были в пилотках. Разинув от удивления рты (у одного сигаретка при этом даже прилипла к нижней губе), гонведские танкисты смотрели на внезапное появление из чащи леса нашей странной парочки. А что бы я на их месте подумал, узрев перед собой вспотевшего мужика в костюме и при галстуке, а тем более графиню, чье фривольное платьице и круглый живот не очень-то сочетались с автоматом в руках?

Чего столь импозантные мадьяры в кожаном потеряли в этом лесу – лично мне было непонятно. Хотя у военных всегда так – небось им велели выдвинуться в заданный квадрат и ждать команды. Вот они и ждали. И таки дождались. Нас. На свою голову.

– Вали их на хрен! – выдохнул я на бегу, на грани потери сознания и, после чего, вместо приветствия и вообще каких-то слов типа «руки вверх» Ката просто вскинула автомат к плечу и, в очередной раз проявив какую-то запредельную, на мой взгляд, меткость, срезала одной очередью всех четверых обормотов в кожаном. Причем стреляла она, продолжая при этом идти. И не просто идти, а продираясь сквозь высокую траву. И почти все ее пули попали по назначению – я видел всего два или три рикошета от сетчатых экранов «Турана». Хотя, чему тут удивляться – безалаберные венгры стояли плотной группой, и графиня попала им в головы. Танкисты молча попадали в траву. Судя по всему, кроме них в танке и вокруг него больше никого не было. Странно, по идее, экипаж «Турана» состоял из пяти человек – кто-то остался в лавке или отсутствовал? Однако, поскольку затем ни в танке, ни вокруг него, так и не обнаружилось пятого танкиста, необъяснимый некомплект в личном составе тут все-таки имел место быть.

– Вот это подарочек! А ну быстро в танк! – заорала я довольной собой Кате. – Пока твой поклонник от нас не отстал, лезь в башню, а я на место механика!

По-моему, и без этой моей команды графиня проделала бы то же самое.

Снося собой чрезмерно разросшуюся коноплю, мы наконец оказались у творения неталантливых венгерских танкостроителей. Вблизи этот «бронеобъект» поразил меня еще и тем, что венгры умудрились зачем-то обварить отдельными сетчатыми экранами даже командирскую башенку «Турана», словно какой-то полоумный противотанкист мог нацелить свое орудие непосредственно туда. Креатив в стиле решетки на экране телевизора в какой-нибудь киношной американской тюряге.

Схватившись за бортовой экран, графиня прямо-таки, в очередной раз, поразила меня, без особых видимых усилий подтянувшись на руках и взобравшись на корму «Турана». Потом, бросив глухо брякнувший автомат на броню, полезла прямиком в башню. Благо ее похожий на оконную форточку бортовой люк был широко распахнут, а соответствующая «калитка» в башенном экране тоже открыта. При пролезании через прогал в экране испачканное зеленью платье графини слегка задралось, так что стало видно кружевные трусишки. Стараясь не зацепиться выпуклым животом за какие-нибудь железки, Ката с нечеловеческим проворством буквально нырнула ногами вперед в боковой башенный люк. Я добежал до лобовой брони танка и, бросив на нее винтовку и графинины шмотки, сиганул в двустворчатый люк над местом механика-водителя.

Еще не успев закрыть створки люка над своей головой, я увидел, как массивная башня «Турана» энергично проворачивается стволом назад – в ту сторону, откуда мы только что прибежали. И спустя какие-то секунды начал гулко молотить торчавший в шаровой установке справа от пушки танка пулемет «Гебауэр» – похожая на обрезок толстой трубы хреновина в стиле нашего «Максима», с водяным охлаждением. Потом пулемет замолк, и громко бабахнула 40-мм пушка танка, раз, другой, третий. А потом снова заработал пулемет. Как она умудрялась столь мгновенно перемещаться от пулеметного прицела к пушечному – лично для меня осталось загадкой. И, по-моему, Ката стреляла из пулемета, что называется, «до железки», пока не закончилась лента или обойма. Интересно только – куда?

И как я успел понять, башенный пулемет косил и уродовал кусты и деревья именно там, где мы появились, примерно там же разорвались и все выпущенные Катой снаряды. Графиня прекратила стрельбу так же внезапно, как и начала.

Стало тихо, в танке повисла густая пелена пороховой вони. В этой ситуации я решил, что не стоит торопиться заводить танк и куда-то двигаться.

– Ну что теперь, твое высочество? – крикнул я Кате.

– Вылезаем! Мне надо кое-что проверить, – глухо ответила она из танкового нутра за моей спиной, уточнив: – Хотя, по-моему, наш стрелок все-таки готов…

Дальше все было просто. Мы вылезли из танка тем же макаром, как и залезали. От раскалившегося башенного «Гебауэра» шел пар, словно от чайника. Я подобрал с лобовой брони «манлихер»; стукнув по железу усиленными носками своих тапочек, графиня подняла брошенный автомат, в котором, по моим подсчетам, почти не было патронов, сползла на заду с кормы танка, и мы пошли вверх по пологому склону, туда, откуда недавно притопали. Она впереди, я за ней.

Быстро дойдя до крайних деревьев и кустов, мы сразу увидели пару небольших свежих воронок и посеченные пулеметным огнем ветки и листву. Издали эти воронки были практически не видны, что вполне понятно – фугасное действие у 40-мм снарядов практически никакое. Ну а в центре стихийно возникшей «композиции» ожидаемо лежал лицом вверх продырявленный пулями и осколками мертвый мужик. Судя по позе покойника, под раздачу он попал прямо на бегу. При этом левую сторону его лица разнесло так, что даже страшно было смотреть. Но и по тому, что осталось, было понятно, что при жизни наш преследователь был молодой и светловолосый. В синеватой солдатской форме люфтваффе и германских армейских ботинках. На земле рядом с покойником валялся длинный автомат «Штурмгевер-44», а на его поясном ремне висели два подсумка с автоматными магазинами и пистолетная кобура. Автомат был полностью готов к стрельбе. А судя по одному пустому отделению его правого подсумка, неизвестный успел расстрелять в нас и венгров ровно один магазин. Тут моя имевшая обыкновение считать выстрелы спутница, похоже, оказалась права.