земледельческое хозяйство, и в наши дни сохраняются пережиточно отдельные хозяйственные навыки и культурные особенности типа охотников и собирателей жаркого пояса. Это относится, например, к ряду народов Индокитая и Южного Китая (седанг, банар, ли, кава и др.), а также почти ко всем мотыжно-земледельческим народам Южной Индии, тропической Африки и Южной Америки.

Своеобразный хозяйственно-культурный тип до недавнего времени был характерен для обитателей Андаманских островов, по общему социально-экономическому и культурному уровню близких к перечисленным народам, по занимавшихся главным образом приморским собирательством и рыболовством (в частности, при помощи стрел и лука оригинальной s-образной формы). Близкие аналогии этому типу береговых собирателей и рыболовов жаркого пояса прослеживаются по этнографическим данным у маукен, или селунов («морских кочевников»), архипелага Мергуи, оранг-лаут Индонезии и Филиппин, отчасти у рюкюсцев на юге Японии. Археологические материалы дают возможность установить, что в прошлом, начиная по крайней мере с периода мезолита, этот тип был широко распространен среди населения берегов морей, озер и крупных рек на юго-востоке и юге Азии, на островах Карибского моря и в некоторых районах Тихоокеанского побережья Перу и Эквадора. Более или менее устойчивая оседлость, характерная для многих групп прибрежных собирателей и рыболовов, создавала, вероятно, благоприятные условия для сравнительно раннего перехода их к мотыжному земледелию,

Охотники, собиратели, рыболовы:

а — австралийка с палкой-копалкой за сбором кореньев;

б — андаманец, стреляющий из лука;

в — семанг, стреляющий из духового ружья;

г — загонная охота ирокезов на оленей (с гравюры XVII в.)

По степени развития производительных сил с типами охотников, собирателей и рыболовов жаркого и влажного пояса сходен другой хозяйственно-культурный тип первой группы, распространенный как к югу, так и к северу от вышеописанных, — тип охотников и собирателей степей и полупустынь. По этнографическим данным он выступает наиболее ясно у австралийцев, а также у бушменов Южной Африки и ботокудов Бразильского плоскогорья Данные археологии позволяют предполагать, что в далеком прошлом — в периоды позднего палеолита и мезолита — он был распространен в степях и полупустынях всех частей земного шара. Можно думать, например, что он был характерен для древнейшего населения Центральной, Средней и Передней Азии, а также Северной Африки и Южной Европы, где племена охотников и собирателей несомненно предшествовали скотоводам и земледельцам. Различные группы степ-,ных охотников кочевали также в травянистой пампе Патагонии (племена охотников на гуанако) и в прериях Северной Америки (некоторые племена алгонкинов, атапасков и сиу-дакота, промышлявшие охотой на бизонов).

Несмотря на значительные культурные различия между перечисленными народами, всем им были свойственны и общие черты: большая подвижность, применение разных приемов коллективной загонной охоты, широкое использование метательного оружия (пращей у древних племен Средиземноморья, дротиков и бумерангов у австралийцев, отравленных стрел у бушменов, лассо и бола у патагонцев), сооружение легких временных жилищ с остовом из гибких ветвей, ношение плащеобразной одежды, а иногда и обуви из шкур животных. После того как европейцы в XVI в. завезли в Америку лошадей, индейцы прерий и патагонцы быстро стали прекрасными наездниками и из пеших охотников превратились в конных.

В качестве особой хозяйственно-культурной группы жителей травянистых, степей и парковых лесов выделяют иногда еще индейцев внутренней Калифорнии и некоторых других районов Северной Америки, в хозяйстве которых играло большую роль собирание различных съедобных клубней, корней, плодов и семян (в частности, водяного риса).

К охотникам и собирателям степей и полупустынь во многом близки горные, собиратели, охотники и рыболовы возвышенных районов Южной и Юго-Восточной Азии, отличающихся, естественно, более суровым климатом по сравнению с соседними равнинными районами, лежащими на тех же широтах. Примерами этого своеобразного хозяйственно-культурного подтипа в недалеком прошлом были ну и отчасти дулун Юго-Западного Китая. В отличие от собирателей тропических и субтропических лесов для этих народов была характерна большая роль охоты и особенно рыболовства в горных реках и в связи с этим большая степень оседлости, находившая свое выражение в регулярных сезонных передвижениях с возвращением на места постоянного зимнего жительства. У дулун, например, существовали даже два места поселений — приречные и горные, соответствующие двум основным хозяйственным сезонам: рыболовному (зимнему) и охот-ничье-собирательскому (летнему). Хижины строились из бамбука или из бревен хвойных деревьев, часто на свайных платформах; известна была срубная техника. В питании заметное место принадлежало рыбе и мясу. Состав одежды был более разнообразен, чем у собирателей тропических и субтропических лесов: в холодное время использовались накидки из шкур и меха животных. Очень вероятно,‘что рассматриваемый подтип в прошлом преобладал у предков многих (если не всех) тибетских народов, а также у цзинпо (качинов), народов группы «и», мяо и яо, переселившихся, вероятно, в места их современного расселения из более северных районов. Многие черты этого подтипа и в настоящее время наблюдаются у различных народов Гималайской горной области в пределах Китая, Индии и Непала. Аналогии горным охотникам, собирателям и рыболовам Юго-Восточной Азии можно найти — большей частью в виде пережитков — в других высокогорных зонах ойкумены (Средняя и Передняя Азия, Кавказ, Карпаты, Альпы и Пиренеи,