– Аквариумчик на сколько литров? – поинтересовался Бирюков, разглядывая растянувшийся вдоль одной из стен аквариум.

– Хрен его знает, большой, – от прежнего владельца остался, – признался Портнов.

– Кораллы в нем настоящие?

– А как же! И крабы с омарами тоже.

– Во как. Значит, можно прямо из аквариума и на гриль?

– Как пожелаете.

Бирюков немного попрыгал задницей по диванам в холле, примерился к длинному мраморному журнальному столу.

– О том, настоящая ли кожа натянута, даже не спрашиваю, – засмеялся он. – Дальше показывай.

Прошли в бильярдную. Плавно зажегся свет, он лился на зеленое сукно из низко висящих конусов-абажуров. Андрей Павлович покрутил в руках кий, проверил, правильно ли он сбалансирован, и тоже остался доволен.

– Шары из натуральной слоновой кости, – обратил внимание Портнов.

– Тоже неплохо. Но я видел и покруче – из бивня мамонта.

– Такие только на заказ делают, узнавал уже.

Наконец пришла очередь и второго этажа.

– Спальня, – распахнул дверь Портнов и отступил в сторону.

– Вижу, что не кладовка, – нахмурился Бирюков, разглядывая позолоченную двуспальную кровать под балдахином.

– Отдельные туалет на два унитаза, биде, душ, – докладывал Портнов.

– Ну, это ясно. А вот с кроватью ты промахнулся.

– А в чем проблема? – насторожился Портнов.

– Сексодром какой-то на десять человек поставил. Да на ней можно в футбол играть. А мы с Маринкой на разных кроватях спать привыкли. Не знал?

– Кровать ваша супруга выбирала, – отвел от себя подозрения в профнепригодности Портнов.

– Ты, Маринка? Съела, наверное, чего-то не то, а?

– Мне балдахин понравился, – опустила глаза Бирюкова. – Пусть первое время так будет, а там посмотрим, не понравится, другую купим.

– Ладно, – махнул рукой Бирюков. – Как есть, так есть. Спальня – это не главное. Веди в кабинет.

Мягкий ковер гасил шаги. Портнов знал, что с кабинетом нельзя промахнуться, в этом отношении Бирюков был придирчив и капризен. Любил иметь под руками привычные мелочи. Массивная дверь отворилась. Андрей Павлович заулыбался, поняв ход мыслей Портнова. Кабинет был точной копией его московского кабинета. Та же мебель, такой же паркет, такой же ковер, и даже напольные часы те же.

– Хитер, – расплылся в улыбке Бирюков. – Знаешь, как угодить.

– И сейф той же марки, – Портнов подошел, открыл дверцу встроенного сейфа. – Вот только ключи у них разные.

– Вместительный, – заглянул внутрь Бирюков. – А ключи – не беда. И стол письменный такой же. – Он выдвинул центральный ящик, в глубине матово блеснул револьвер. – Даже оружие той же марки.

Бизнесмен потянулся, открыл французское окно и вышел на балкон, залюбовался морем.

– Угодил, Николай. Дача Крюкова по сравнению с моим новым домом – полное убожество.

– Бассейн, я думаю, лучше всего со стороны дворового фасада делать. Я уже с ландшафтным дизайнером говорил. Обещал на днях эскизы принести.

– Эх, хороша жизнь, – потянулся Бирюков. – Сегодня же сюда и переберемся.

* * *

Маша Матульская даже не заметила, что по дороге за ней в отдалении ехал на своем стареньком «Гольфе» отец, так была занята своими мыслями. Девушка свернула к дачам, остановила скутер и поставила его в теньке под старой алычой. Войнич сидел на крыльце и курил.

– Как все прошло? – спросил он, поднимаясь.

– Не знаю. С одной стороны – отлично, с другой – муторно на душе, – Маша провела ладонью по щеке. – Он согласен заплатить на днях, вот только из больницы выпишется…

– Ты же сама этого хотела, – напомнил Михаил.

– Я помню, – криво улыбнулась Маша. – Но красть – это плохо.

Войнич вздохнул:

– Гнобин тоже свою коллекцию украл. Да и я бы к старому не вернулся. Безысходность у меня. Веришь?

– Верю. Если бы не отец, я бы на это тоже не пошла. Ему «новые ноги» нужны. Он же просто на людях держится, вроде все ему нипочем. А на самом деле переживает. Я однажды слышала, как он во сне сам с собой разговаривает. Из-за меня переживает. Как я поняла, даже о самоубийстве подумывает.

– Все будет хорошо, – мягко сказал Михаил.

– И у тебя все хорошо будет, – улыбнулась Маша, проходя в дом. – Будут у тебя деньги, Ольга к тебе вернется, вы же говорили с ней. Грустно, конечно, но ты на меня внимания не обращай.

Девушка прикрыла за Михаилом дверь, провернула в замке ключ, распустила волосы.

– Все это будет потом. А есть еще и сегодняшний день. Помнишь, я тебе говорила, что не хочу, чтобы у меня все случилось, как у большинства девчонок? Я же не просто так это сказала. Первый раз должен быть по любви, иначе потом…

– Что потом? – тихо спросил Войнич.

– Иначе потом жить неинтересно. Иначе потом любви уже и не будет, а будет только глупый животный секс. Скажи, что я не права? – Она заглянула ему в глаза. – То-то, не можешь сказать. Я права. Ты сам так думаешь.

– Первый раз у меня было без любви, именно так, как ты говоришь. Пьяная компания, идиотские разговоры. Я даже имени ее теперь не вспомню. Я у нее, наверное, двадцатым был.

– Вам, мужчинам, в этом смысле легче. Вы отдаете, а женщина наоборот. Ты не имеешь права мне отказать. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был у меня первый. – Маша неторопливо обняла Михаила за шею. – Только один раз. Ты же сам этого хочешь. А потом все будет по-прежнему. У тебя будет Ольга, а у меня моя любовь и воспоминания.

Михаил чувствовал, что у него нет слов возразить, все они покажутся фальшивыми и надуманными. Они ничто по сравнению со взглядом девушки, которую он не имел права обманывать.

– Милая, – проговорил он и погладил ее по щеке. – У тебя такая нежная кожа.

– Это хорошо, что ты не сказал «я тебя люблю», не надо себя обманывать. А вот я буду повторять это раз за разом. Я люблю тебя, люблю, люблю… – шептала Маша в перерывах между поцелуями.

Боясь потерять друг друга, не выпуская руку из руки, они оказались в комнате.

– Задерни шторы, – попросила девушка. – Я всегда представляла себе, что это произойдет именно здесь. Не бойся сделать мне больно.

Подрагивающими пальцами она стала расстегивать блузку.

– Я люблю тебя, милая, – беззвучно проговорил Михаил, понимая, что уже не может остановиться.

И тут в дверь дачи постучали. Маша и Михаил словно очнулись, переглянулись.

– Хрущ обещал только к вечеру вернуться. Да у него и ключи есть.

– Давай не будем открывать. Нас ни для кого нет. Только ты и я во всем мире.