Что касается подразделений, остававшихся на станции Ханьдаохэцзы под командованием ротмистра Ядыкина, первоначально в их распоряжении имелось лишь 9 винтовок и 4 маузера. Дополнительное вооружение было доставлено только 14 августа. До 17 августа отрядники несли караульную службу на станции, предотвратив попытку подрыва станционной водокачки, которую предприняла группа полицейских. Диверсанты были арестованы, но позднее по требованию Военной миссии отпущены. В это время станция несколько раз была подвергнута бомбардировке советской авиацией, так же как и ряд соседних станций, где скопилось большое количество отступавших японских войск.

17 августа ротмистр Ядыкин получил приказ от начальника ЯВМ выдвинуться с остатками отряда в Хайлинскую падь. Вместе с бойцами Ядыкина станцию покинула группа полицейских под руководством надзирателя Виктора Майорова и часть русского гражданского населения, опасавшегося бомбардировок. На Ханьдаохэцзы оставалась небольшая группа солдат под командованием корнета Михайлова, которые, получив продовольствие и взрывчатку, несколько позднее присоединились к основному отряду. В пути следования отряд Ядыкина встретился с отрядом Ложенкова, который сутками ранее выдвинулся в том же направлении. Отойдя несколько километров от Ханьдаохэцзы, бойцы Ложенкова отказались идти дальше, и командир ничего не смог сделать. С приходом отряда Ядыкина люди Ложенкова влились в его ряды.

Утром 18 августа отряд Ядыкина вышел на вершину пади на 7-й версте. Здесь отряд простоял весь день. Вечером того же дня, получив от разведчиков, направленных на Ханьдаохэцзы, сведения о том, что на станцию вступают части Красной армии, Ядыкин построил личный состав и сделал важное объявление. Он сказал о том, что с самого начала военных действий между советскими и японскими войсками командование РВО приняло решение не оказывать сопротивления Красной армии, тем более что есть сведения о вероятной капитуляции японцев. В заключении командир предложил крикнуть «ура» за скорое окончание войны.

19 августа отряд Ядыкина возвратился на станцию Ханьдаохэцзы и сложил оружие. Офицеры были отделены от основной массы отрядников и задержаны, а рядовой и унтер-офицерский состав отряда был привлечен советской комендатурой к сортировке оружия сдающихся японских частей, разряжению мин и малых авиабомб при здании железнодорожного вокзала.[424]

В то время, когда на станции Ханьдаохэцзы шло восстановление РВО, в Муданьцзяне пытались выяснить стремительно менявшуюся обстановку на фронте, который быстро подкатывался к Муданьцзяну. Царила растерянность и нервозность. Для выяснения обстановки в прифронтовой зоне были направлены несколько групп русских и китайских разведчиков, но ни одна из групп назад не возвратилась. Возможно, именно об участниках этих групп упоминает в своей автобиографической повести Ю. Г. Козлов. По словам Козлова, частям Красной армии, только что вошедшим в соприкосновение с войсками противника, «стали попадаться русские ребята в незнакомой нам экипировке. Красивые, крепкие парни с тревогой всматривались в наши измученные лица и мягко произносили:

– Дорогие господа!.. Мы – дети эмигрантов… Мы – русские!.. Нас японцы… на парашютах… Но мы… в плен…

Но „белогвардейское отребье“ чаще всего тут же расстреливали.

Или показывали вдаль, куда надо шагать, чтобы в веренице машин они смогли разыскать непонятный им пока, незнакомый еще СМЕРШ.

Там, естественно, детей белоэмигрантов „хорошо“ допрашивали. А как иначе? Это война. Надо быстро принимать решение, все знать…»[425]

12 августа подрывники старшего унтер-офицера Жигалина получили приказ заминировать мост между станциями Эхо и Муданьцзян, расположенный в долине реки Муданьцзян с ее высокими скалистыми берегами. Приказ был выполнен, но командование Муданьцзянского особого отряда, не зная обстановки на фронте и опасаясь, что мост может потребоваться японским войскам, на следующий день отдало распоряжение снять взрывчатку.

Ночью 13 августа из Штаба японских войск пришел приказ оставить Муданьцзян в связи с прорывом к городу советских войск. 14 августа разведотдел Военной миссии и базировавшийся на станции 3-й батальон Муданьцзянского особого отряда (в его состав входили диверсионные отряды Трофимова и Ильинского) перебрались на машинах на разъезд Лагу, оставив на железнодорожной станции несколько разведчиков из японцев и китайцев. Прибывшие сюда со станции Ханьдаохэцзы связисты уже никого не застали и направились в сторону Хайлина, а оттуда возвратились на Ханьдаохэцзы.

По приказу капитана Камимура отряд Ильинского был оставлен на разъезде Лагу, а отряд Трофимова выдвинут на десять километров по Хайлинской пади. Отряды получили задание установить связи между собой и организовать разведку. В случае появления советских войск вести диверсии в их тылу.

Три дня шли упорные бои за Муданьцзян, где советским войскам противостояла японская 5-я армия. Несколько раз японцы переходили в контрнаступление, отбросив один раз советский 26-й стрелковый корпус на несколько километров от города.

Неоднозначность фронтовой обстановки и отсутствие четкого плана действий у японского руководства привели к возвращению 3-го батальона Муданьцзянского особого отряда 15 августа на станцию Муданьцзян. Чтобы выяснить, что же происходит в непосредственной близости от станции, было решено отправить русскую разведгруппу из 12 человек в район станции Эхо, где располагалась линия японской обороны, для поимки «языка». Задача не была выполнена, «языка» раздобыть не удалось.

Новое пребывание на станции Муданьцзян было недолгим. Ночью с 15 на 16 августа полковник Харада, командир 3-го батальона Муданьцзянского особого отряда, приказал покинуть станцию и уходить в сопки, где создать базу для диверсионных действий против частей Красной армии. Рано утром отряд, возглавляемый капитаном Камимурой, выехал на разъезд Лагу. Здесь к нему присоединились несколько разведчиков, отправленных к линии фронта 13 августа. Оказалось, что группа была обстреляна советскими солдатами и рассеялась. Из одиннадцати человек назад вернулись только четверо.

16 августа Муданьцзян окончательно перешел в руки Красной армии.

Отряд на разъезде Лагу принял решение двигаться в сторону Ханьдахэцзы. Больные были отправлены на станцию на машине, остальные бойцы (около 20 русских и 45 японцев) выдвинулись в том же направлении в пешем порядке. По пути следования предполагалось подорвать деревянный мост между станциями Хайлин и Ханьдаохэцзы. Но, сбившись с маршрута, отряд прошел значительно севернее моста. Возвращаться было опасно, поэтому двинулись дальше. Капитан Камимура отстал от отряда вблизи Хайлина.

Вечером 19 августа, перевалив хребет Старый Барабан, отряд вышел на 10 километре железнодорожной ветки японской лесной концессии Кондо, где бойцы узнали, что советские войска заняли станцию Ханьдаохэцзы. Для выяснения обстановки вперед выслали двух русских разведчиков, которые так и не вернулись к отряду. 20 августа корнет Богатырь и оставшийся за старшего японский поручик Сикаи Ёситэру обсудили сложившуюся ситуацию и решили действовать каждый самостоятельно. Японцы были рады избавиться от русских, на надежность которых полагаться не приходилось. Богатырь предложил своим людям самим решать свою дальнейшую судьбу, заявив, что собирается пробираться в Харбин. После этого с корнетом остались шесть человек, с которыми он и явился в советскую комендатуру на станции Ханьдаохэцзы 23 августа.[426]