Другие русские отряды, оперировавшие на восточной линии СМЖД, также не приняли участия в боевых действиях, сдавшись при первой возможности в плен советским частям. Бойцы капитана Трофимова, чей отряд находился в Хайлинской пади, заявили командиру о желании уйти в сопки и переждать боевые действия в этом районе. 15 августа трофимовцы натолкнулись на японскую часть. И в то время, пока командир с одним из бойцов, знавших японский язык, направился на переговоры, отряд бросился в сопки. Возникла небольшая перестрелка, но русские скрылись. Трофимов с единственным оставшимся с ним бойцом последовали с японским отрядом и 18 августа сдались советским частям на станции Ханьдаохэцзы. Остатки отряда Трофимова частично сдались, частично разошлись по домам.[427]

Отряд поручика Ильинского также не имел никакого желания взрывать советские танки, как ему было приказано японским командованием. Единственным препятствием для русских являлся сотрудник Ханьдаохэцзийской ЯВМ инспектор Эндо, с 10 августа находившийся при отряде. Эндо при выступлении отряда объявил бойцам, что наступил самый решающий момент борьбы и любое неповиновение будет жестоко караться. 15 августа подразделение Ильинского прибыло к разъезду Лагу. Эндо, о чем-то переговорив с чинами находившегося здесь армейского штаба, приказал отрядникам встроиться в колонну отступавших японских войск и двигаться в направлении конезавода. Ильинский, понимая, что дальше оставаться с японцами опасно, приказал убить Эндо по прибытию на конезавод, а затем оторваться от японцев. Поздним вечером того же дня, добравшись до здания конторы конезавода, двое русских полицейских захватили Эндо врасплох. Японец был оглушен ударом ствола автомата и заколот штыком. После убийства Эндо отряд в полной темноте устремился в сопки. В течение последующих суток шли практически без остановок по направлению к месту своей старой дислокации, 22-й версте. Тайга кишела группами японских военных и гражданских беженцев.

Уже находясь на 22-й версте, где полицейских ждали их семьи, Ильинский получил записку от капитана Трофимова, который сообщал, что после его сдачи в советскую комендатуру на станции Ханьдаохэцзы ему было предложено найти свой отряд и прибыть вместе с ним. Трофимов предлагал Ильинскому поступить точно так же. В начале 20-х чисел отряд Ильинского, простившись с семьями (никто не мог предполагать, что будет дальше), выступил на Кондовку (7-я верста). Здесь уже находился небольшой советский отряд под руководством старшего лейтенанта. Их задачей являлся прием выходивших из тайги японцев. Поскольку японцев оказалось больше тысячи, а нападения разрозненных групп японских военных на русских не были редкостью, старший лейтенант предложил Ильинскому с его людьми помочь отконвоировать пленных на станцию Ханьдаохэцзы. Ильинский согласился, его людям возвратили оружие, и таким образом они 24 августа прибыли на станцию, где были арестованы советской комендатурой.[428]

Часть бывших русских отрядников и полицейских, находившихся в предназначенных для борьбы с частями Красной армии на восточной линии СМЖД подразделениях, приняли участие в отрядах самообороны. Эти отряды в русских поселках создавались повсеместно, и на восточной, и на западной линиях железной дороги. Отряды защищали местное население от нападений остатков еще не сдавшихся японских воинских частей и китайских мародеров. Один из таких отрядов был создан в поселке Романовка, куда вошли остатки подразделения подпоручика Яшкова во главе с ним самим.

Обстановка в окрестностях Романовки была очень серьезной. В конце августа здесь в засаду попал крупный отряд советских солдат, потеряв в бою с японскими «смертниками» более 50 человек. Японцы нападали и на поселения русских эмигрантов, считая их предателями. Самоохрана Романовки участвовала в разоружении мелких японских групп, большую роль здесь играло отличное знание Яшковым японского языка. Сколько раз в ходе переговоров вместо кровопролитного столкновения японцы складывали оружие.

По предложению советского командования Яшков дал согласие работать в качестве переводчика в одной из воинских групп, занимавшихся разоружением остатков японских частей, и даже был включен в список представленных к награждению орденами и медалями. Но вместо награды подпоручик был арестован смершевцами в начале сентября 1945 года.[429]

Аналогичный романовскому отряд самообороны существовал в поселке Александровка; в его состав входило несколько резервистов. Отряд имел несколько стычек с японцами и захватил в плен около двухсот человек.[430]

На западной линии в первый день войны японцы также объявили о мобилизации всех русских, прошедших военную подготовку. По приказу японской администрации 9 августа во всех крупных станционных и других русских поселках западной линии из состава резервистов были сформированы отряды самоохраны, получившие на вооружение из японских арсеналов винтовки. В задачи этих отрядов входила борьба против частей Красной армии, но сведений о том, принял ли хоть один отряд участие в вооруженном сопротивлении советским войскам, мы не имеем.

В центре русского Трехречья, поселке Драгоценка, сбор резервистов и ополченцев был объявлен в поселковой церкви, но так и не состоялся из-за быстрого продвижения советских войск. Также есть сведения, что якобы «японец Хига-сан, хорошо говоривший по-русски и уважавший русских, предупредил население не ходить в церковь по звону колокола. Японцы хотели взорвать церковь с молящимися».[431]

По приказу японских властей в Драгоценке было взорвано здание ЯВМ и Сельскохозяйственного союза. После чего сотрудники Военной миссии под охраной русских резервистов выехали в поселок Икэн, откуда резервисты разбежались. Взрывы и поджоги казарм и японских официальных учреждений, а также уничтожение документов, происходили не только в Драгоценке, но и в других населенных пунктах Трехречья и поселках на западной линии железной дороги.

Наступление советских войск было настолько стремительным и мощным, что японцы не успевали организовать эффективную оборону. Уже 10 августа советские войска вошли в северную часть Трехречья. Японские части отступали, почти не получая помощи от своих русских союзников. Это вызывало сильную озлобленность японских солдат и привело к ряду кровавых инцидентов. Например, при отступлении из поселка Драгоценка японцы убили в тайге сопровождавшего их главу станичного управления, полковника Сергеева в отместку за бегство части русских обозников. Полковник с женой были заколоты штыками.[432]Существует и другая версия гибели Сергеева и его жены, и совсем не от рук японцев. Наоборот, при отступлении из Трехречья полковник Сергеев добровольно отправился с японскими частями на Верхнюю Ургу, а оттуда к японскому поселку Айкан. В пути следования полковник и его жена были расстреляны из револьвера переводчиком Военной миссии православным корейцем Н. Н. Кимом, советским агентом. Жена Сергеева была убита наповал, а он сам был тяжело ранен и скончался через три дня в поселке Покровка.[433]