– Вы кто? – повернулся к ним с ухмылкой Ван Гог.

Лаврухин гордо промолчал, словно партизан на допросе.

При Севке не было ни одного документа, удостоверяющего личность – права остались в машине. Зато Лаврухин был в форме и при документах.

– Отвечайте! – весело рявкнул Ван Гог, отшвыривая фуражку в угол и плюхаясь в кресло.

– Я грибы собирал, – подмигнул ему Севка. – Щас же сезон!

– А я его за незаконный сбор мухоморов ловил, – подхватил Вася. – Он, гад, на дерево залез, я за ним…

– Где грибы? – ласково поинтересовался Ван Гог.

– Съел, – быстро среагировал на провокационный вопрос Севка. – Поэтому на ваших ребят прыгнул, глюки начались, размяться захотелось.

– А лукошко где? – прищурился бандит.

– Тоже съел, – подсказал Севке Вася. – Они, грибники, как есть начинают, так остановиться потом не могут…

– Ладно, хватит дуру валять! – рявкнул Ван Гог. – Мои парни слышали как ты, – ткнул он пальцем в Лаврухина, – вызывал ОМОН.

– Я всегда его вызываю, когда грибников ловлю, – пробормотал Лаврухин.

Севка только сейчас заметил, что на столе лежит пистолет, удостоверение Лаврухина и два мобильника. Один из них немедленно зазвонил, исполнив канкан.

– Слушаю, – с неподдельным интересом откликнулся на звонок Ван Гог. – Всеволода Генриховича вам? – Он подмигнул Севке. – Всеволод Генрихович сейчас очень занят, а что ему передать? Что почерк всё-таки разный? Почерк чего? Ах, преступлений! Ваша секретарша говорит, что Грачевского ограбила вовсе не банда «искусствоведов», а кто-то другой, – лучезарно улыбаясь, сообщил Ван Гог Севке.

– Уволена! – что есть сил завопил Фокин. – Старая грымза! Из-за тебя я погиб, так и знай!!!

Ван Гог свистнул в два пальца, и на пороге появились два бритых наголо парня.

– Этих грибников сбросить в колодец, – распорядился главарь, кивнув на своих пленников.

– А пить что будем? – удивился один из парней.

– Минералку! – рявкнул Ван Гог.

– Там это… их машину нашли, – подал голос второй парень. – Что с ней делать?

– Облить бензином и запалить!

– А зарево, пахан? Брандмейстеры не понаедут?

– А ты запали, фуфел, а там посмотрим, понаедут, или не понаедут. Мы когти рвём, сучары вы тупые, не понятно, что ли?! Сейчас тут всё МВД будет вместе с генералами ФСБ! – Ван Гог затопал ногами и ударил кулаком воздух. – Товар в машины и на восток!

Парни схватили Севку с Лаврухиным и выволокли во двор. Там чувствовалась обстановка поспешных сборов: с заведёнными движками возле ворот стояли пять машин, возле них суетились бандиты, перегружая из сарая в багажники какие-то тюки и свёртки.

Словно бычков на бойню, Севку и Васю тычками в спину подогнали к колодцу.

– Прости, Фок, если что не так, – дрогнувшим голосом сказал Лаврухин. – Прощай.

– И ты прощай. И ты прости, – откликнулся Севка, ожидая смерти и не веря в неё.

Неужели прямо здесь и сейчас, вот так, испортив колодезную воду продуктами своего разложения?..

Фокин ожидал выстрела в спину, или удара по затылку, или тычок под рёбра, или… А чего ждать, вдруг подумал он и, высоко подпрыгнув, сам сиганул в колодец.

– А-а-а-а-а-а-а! – издал он свой прощальный крик.

В него могли пальнуть, пока он летел, но не пальнули, – вместо этого на его вопль наложился лаврухинский мат и его «а-а-а-а!»

Севка, поняв, что прикрыт от пули Васей, схватился за трос, удёрживавший ведро, и упёрся ногами в стену. Если Лаврухин не сделает то же самое, он сломает мне шею, подумал Фокин, стремительно разворачиваясь задом вверх. Предстояло выдержать удар лаврухинского тела, и он его выдержал, потому что не хотел падать в ледяную колодезную воду.

– Ногами в стену упрись! – прокряхтел Фокин.

– Упёрся! – удобно усевшись на Севку, заверил его Лаврухин.

– Пули не трать, сами утонут! – крикнули наверху.

Стрелять в них не стали, просто перерезали трос, на котором болталось ведро, но это было уже непринципиально, потому что Севка вовремя его отпустил и упёрся руками в скользкую стену.

Опыт скалолазания оказался бесценным. Плюс воля к жизни, как бронёй прикрытая сверху Лаврухиным, вес которого не казался тяжёлым от осознания того, что сверху всё-таки может прозвучать выстрел.

– На восток!!! – заорал наверху Ван Гог. – На восток, суки!

Взревели движки, колёса шлифанули траву, послышался шум отъезжающих на бешеной скорости машин.

– Ушли, гады! – с досадой воскликнул Вася.

– Слышь ты, кукухин сын, ногами упрись, а то я сорвусь.

– Да упёрся я! Что делать-то будем, Фок?!

– Петь.

– В каком смысле, Фок?

– В прямом. Нас кто-нибудь услышит!

– Кто нас услышит в глухом лесу, Фок?

– Твой грёбаный ОМОН, Лавруха…

– Во Вьетнаме, во Вьетнаме,

В ох……ой глуши,

Проживает дядя Ваня,

Инженер моей души! – спел Вася.

– Ты что-нибудь поприличнее знаешь?

– Выдавайте меня замуж,

Очень молодую.

Милый в армию уйдёт,

А я заблядую! – пропел Лаврухин.

– Я сейчас сорвусь, – предупредил Фокин. – У меня от твоих частушек организм слабеет!

Запас сил у Севки действительно заканчивался, а впереди были только бездна и смерть.

– Вышел милый на крыльцо,

Почесать своё яйцо.

Сунул руку, нет яйца,

Так и е….ся с крыльца! – отчаянно спел Вася и вдруг заорал как бешеный: – Вертолёт! Я вижу вертолёт, Фок!!! Он кружит над нами!

Севка не мог ничего видеть, он слышал только нарастающий гул винта, но это уже не имело значения, влажные стены колодца оказались скользкими как каток и цепкости рук не хватало…

– О! Фок! Там твоя секретарша!

– Где?

– Болтается на лестнице в небе, как боюсь сказать что…

– Это глюк, Лавруха. Мы же грибов наелись!

– По легенде мухоморы жрал только ты, Фок, а я тебя ловил! Скажи, у твоей мисс Пицунды трусы белые?

– Откуда я знаю? Я с ней так близко не знаком, слава богу. И потом, вряд ли у неё только одни трусы…

Руки поехали по стене вниз. Ледяная вода приближалась со скоростью метр в секунду. Лаврухин схватил его за ремень и удержал в последний момент, но ненадолго, – тоже поехал вместе с ним вниз.

– Всеволод Генрихович, цепляйтесь! – послышался уносимый ветром голос Драмы Ивановны.